– Я и сказал – мидии, – Еврони запустил ему вслед пустой тарой. – Поправлять он меня будет!.. Сто малахаев за банку... Прямо с Каракумского побережья. Там у одного моего приятеля океанская ферма, он их сам выращивает. Специальный вид, только для меня.

– В Каракумах мидий выращивает? – усомнился Зигфрид. – На Земле?

– Ну, а где еще? – язвительно спросил Долариан.

– Ладно, – сдался Безногий. – Этот груз, и все?

Он указал на вереницу грузовиков.

– Еще пассажирку одну Якову доставите, а я ему по гиперсвязи передам, что с ней делать.

– У меня отдельных удобств нет, – нахмурился Зигфрид. – И паек флотский.

– Ничего, я ей с собой котомку соберу, – Еврони махнул на последний грузовик в очереди. На его фургоне красовалась надпись «Блеваши унд жижа» (в переводе с гундешманского: «Мясные пирожки и напитки»). – Вот ознакомьтесь, моя дочь Рубелия.

По грузовому пандусу вспорхнула совсем юная гундешманочка в потертых розовых джинсах, утепленной кожаной куртке и модных темных очках. На ее милой зеленой мордашке играла застенчивая улыбка. Для разумной ящерки она была даже симпатичной и ничем не походила на жирного, жабообразного папашу.

– Салют, Жорж! Хай, капитан! – воскликнула она по-русски, причем без акцента.

В целом, осложнений от ее присутствия на борту Зигфрид не предвидел, но все равно насупился. Любые поспешные коррективы даже в самом идеальном плане чаще всего выходили боком. Это Безногий усвоил давно и прочно. Но отказаться он не мог, а потому смирился и вяло кивнул.

– Поднимайтесь, барышня, на главную палубу. Выбирайте любую каюту.

– Ой, как здорово! – Рубелия похлопала в ладоши. – Я полечу на самом настоящем крейсере! А стрелять вы будете?

– Если найдется в кого, – буркнул Зигфрид. – Вообще-то, я видел на орбите один броненосец...

– Это мой! – запротестовал Долариан. – Я его на распродаже купил, когда на Клоакии откупные какому-то Безногому собирали.

– Какие еще откупные? – удивился Зигфрид.

– Чтобы он... – Еврони понизил голос до шепота, – чтобы он швахианскую мурлышку с планеты увез! «Арбуз», гад, запросил, представляете?! Секретарю Коврони пришлось половину армии распродать!

– Ну и как, откупились? – Безногий почувствовал, как закипает внутри.

– Вроде бы да, – Долариан вздохнул. – Такие деньги на ветер выкинули! Этот Безногий, говорили, их за месяц пропил.

– Кто говорил?! – возмутился Зигфрид.

– Коврони и говорил, а генерал Пальтони подтвердил.

Капитану стало нехорошо. Два клоакианских политика не только выставили его жутким пьяницей, но еще и украли его и Аманды честно заработанный приз! Ну, «гундосы», ну и ушлые гуманоиды!

– Ладно, хорош языки чесать, – немного приходя в себя, проворчал Зигфрид. – Все погрузили? Отчаливаем, на.

– Наждачкой дорога! – пожелал Еврони, вразвалку покидая трюм. – Рубелию мою не обижайте.

– Кому она нужна? – буркнул капитан, задраивая люк. – Зверушек обижать нам Красная книга не велит...

Проверив, как уложен груз, он выключил в отсеке свет и сердито протопал на мостик. Все приподнятое настроение куда-то улетучилось. Осталось только обычное.

А когда, выйдя на орбиту и начав разгон для прыжка, он обнаружил, что наперехват ему идут те самые «паучьи» черно-серебристые корабли, настроение пропало вовсе.

– Ах ты, зелень пучеглазая! – выругался Зигфрид. – Дернул черт взять бабу на борт! Да еще импортную, на!

Идеальный план, начав рушиться еще на Глюконате, окончательно развалился. Пусть на самом деле и не по вине Рубелии. Что за корабли бросились на «Безумного», как собаки на кость, было пока неясно, но ничего хорошего от них капитан не ждал.

– Что случилось? – заглядывая в рубку, спросил обеспокоенный Жорж.

– Какие-то колымаги наперехват идут, – пояснил Зигфрид, указывая на обзорный экран.

– Вот эти паучки?

– Ой, какие красивые! – из-за плеча Бушелье выглянула Рубелия. – А перехват – это что?

– Это кабздец, – капитан пробежал пальцами по кнопкам активации орудий. – Идите, на, в каюты! Сейчас тут жарко станет.

– Странные корабли, – заметил вдруг кто-то еще. – В классификации адмирала Мендельсони таких конструкций не указано.

Зигфрид недовольно обернулся и обнаружил, что из коридора, ведущего в трюм, выглядывает еще одна гундешманская морда. Это был тот самый раб-умник, в круглых очках.

– Ты их все-таки купил? – обратился Безногий к Жоржу.

– Кого? – Бушелье в полном недоумении уставился на нелегального пассажира. – Этих? В смысле – этого?

– Ну да. Студентов.

– Я сам сбежал, – вместо Бушелье гордо ответил очкарик.

– А товарищей что не прихватил?

– Им не выдалось подходящего случая.

– А тебе, значит, повезло...

– Да, мне выдался, – согласился студент, – этакий казус импровизус. Охранник зевнул, а надзирающего робота шарахнуло током, когда он коснулся оголившейся проводки... у вас в трюме почти вся изоляция на проводах кем-то съедена, вы в курсе?

– Это крысы, – спокойно ответил капитан. – Обычное дело.

– Вот так я и сбежал.

– Ну и поспешил, – резюмировал Зигфрид. – Таких корыт, какие в нас прицелились, не только в классификации вашего адмирала нет, но и в моем атласе «Все боевые корабли» тоже. Это или что-то суперсекретное, или...

– Чужие! – взвизгнула Рубелия. – Гости из другой галактики! Ой, как здорово! Настоящие приключения!

– Жорж, уйми ее, на, – потребовал Безногий. – Мне без боевых расчетов и так тяжко придется, а тут еще вопли эти...

– А хотите, мы станем вашим экипажем? – предложил студент. – Мы справимся, да, Рубелия?

Гундешманочка почему-то потупилась и слегка заультрамаринилась; это кровь прилила к щекам. Студент, видимо, пробрался на корабль не только благодаря счастливому случаю. В этом побеге определенно существовало «второе дно». Впрочем, капитана такие мелочи сейчас не волновали. Главное было выкрутиться из надвигающихся неприятностей.

Потому-то Зигфрид не отказался, а немного подумал и кивнул. Выбирать не приходилось. Если «пауки» действительно чужие, из «гундосов» экипаж или из людей, значения не имело. Главное было удрать. Чтобы сообщить человеко-гундешманско-суперманоидному разумному сообществу, что во Вселенной есть иные формы жизни и ведут они себя отнюдь не дружелюбно. На фоне такой всеобъемлющей задачи мелочи, вроде видовых предубеждений, секретных заданий от Сбондина и полного трюма контрабанды, отодвигались на сто второй план. Зигфрид еще никогда не бывал в роли спасителя сразу всех гуманоидных миров, но проникся патриотическим духом почти мгновенно.