Кнехты наконец что-то предпринимают. Один старательно целится в потолок из винтовки, второй, судя по доносящимся лязгам, возится у двери, собираясь вступить в бой снаружи. Смело. И, как подсказывает Глебу солдатское чутье, совершенно без толку.

Глеб не разглядел, как наполовину вырезанный лист металла был отогнут в сторону и скатан в трубку с легкостью куска фольга. Зато он видел, что охранник начал бесшумно палить вверх из гаусс-винтовки, и слышал грохот ответных выстрелов. Из пробитого шлема кнехта плеснула струйка крови и мозга, выброшенная скачкообразно возросшим давлением в простреленном черепе.

Смерти второго охранника Глеб не видел, но полагал, что невидимый пока стрелок не промахнулся. Рука у него была твердая. Рука убийцы.

Он спрыгнул сверху. Металлический пол лязгнул под ребристыми подошвами. Звучно втянул носом воздух, повертел головой. Он искал.

И он нашел.

Стелющимся шагом он двинулся к «шкафам», остановился, вглядываясь поочередно в смотровые прорези. Было слышно, как громко задохнулся отчего-то Антон, пополз вниз по железной стенке. Глеб встретился глазами с ним, стиснул зубы. Во рту стало беспричинно сухо с привкусом крови.

Он кивнул Глебу, как старому знакомому. Отошел назад и поднял, быстро, плавно, два пистолета на уровень щели в дверце «шкафа». Черная пустота его глаз сменилась черными отверстиями стволов, где, казалось, можно было различить свинцовые головки пуль. Готовых. Ждущих.

Сдвоенно щелкнули взводимые курки.

И стал свет.

Синий. Фиолетовый. Белый. Ксеноновый прожектор такой мощности, что не спасали даже вживленные фильтры. Его бьющий со спины луч сделал фигуру несостоявшегося убийцы двухмерной, прозрачной. Ненастоящей.

Он с грохотом уронил пистолеты, закрыл лицо руками. Согнулся, пропав из поля зрения Глеба. Рыцарь с силой зажмурил глаза, проклиная отсутствие удаленных за ненадобностью слезных желез – сетчатку жгло огнем. В темноте «шкафа» на его лице обозначился четкий прямоугольник, как светящаяся повязка на закрытых глазах.

Он не видел, что произошло дальше,

Из спины убийцы кнехтов проросли стальные гвозди. Он глухо зашипел от боли, вернувшей ему способность действовать. Упал на колено, подхватывая выроненное оружие, развернулся на встречу свету. И открыл огонь. Еще один гвоздь воткнулся ему в плечо, засел больше чем на половину своей девятидюймовой длины. Но он не промахнулся. Обезумевшее ксеноновое солнце, уличная сверхновая, погасло с грохотом и снопом гаснущих в воздухе искр. Движения стрелка перестали походить на медленное колыхание конечностей покойника под водой, к нему вернулось молниеносное проворство, несколько гвоздей без толка лязгнули о дверцу «шкафа». Он прыгнул, взлетел вверх через прорезанную в потолке щель, выбираясь на крышу фургона. Плащ взметнулся парой черных крыльев, и следующим невероятным прыжком он преодолел пятнадцатиметровый гребень стены. Той самой, разрисованной грешниками и безглазыми ангелами-снайперами. И исчез. Выпустив Глеба из «шкафа», они аккуратно поддержали его под локти. Необходимости в этом не было, рыцарь нормально держался на ногах. Чего нельзя было сказать об Антоне, хакер вывалился наружу лицом вперед, как мешок. Его еле успели подхватить и уложить на пол.

Один из освободителей, амбал метра под два ростом, присел над ним, деловито проверил пульс.

– Шок, – сказал он и откинул с бритой головы капюшон просторной накидки. – Дайте стимуляторы.

Ему протянули распечатанную упаковку. Кто-то, одетый так же, под уличного проповедника, суетился, вытаскивая из фургона труп кнехта, кто-то старательно подбирал с пола гвозди. «Куришь?» Глебу протянули самодельный пахучий «джет» в жеваном пластиковом мундштуке. ((Есть еще вот» – булькнула солдатская фляжка в проволочной оплетке. Глеб благодарно кивнул, приложился. В глотку плеснуло огнем, чистый этиловый спирт, вот зараза!

От травы и спирта голова тут же слега закружилась, потянуло на болтовню.

– Кто… – Он закашлялся. Его постучали по спине. – Спасибо. Кто вы?

– Сыновья Оракула. – Здоровенный ((проповедник» встал, принял у него из рук фляжку. – Слышал о таких?

Рыцарь кивнул. Сыновья Оракула, маленькая таинственная секта. Насчет их существовало особое секретное предписание для патрульных отрядов. Запрещалось применять против Сыновей все, кроме останавливающих зарядов. Силовое задержание только в крайнем случае. Об этих лихих бойцах со «стигматами» пеклись на самом верху, на уровне Гроссмейстеров.

– А кто был этот… – Он поискал слово. – Этот человек?

– Не человек. – Сын криво улыбнулся, отхлебнув из фляжки, утер рот тыльной стороной ладони. – Их по-разному называют. Иногда «одержимые». Иногда «падшие». Тоже, наверное, слышал.

– Вот оно как, – протянул Глеб. – Такие они, значит… И много их?

– Немного, к счастью. По нашим сведениям, сейчас всего двое. Этот и вот он, – здоровяк вынул из-под накидки и развернул скверно напечатанный в две краски портрет молодого человека с вытянутым лицом и аккуратно зализанными волосами. – Юрген Тиссен, работал на «Глобалком».

– Первый раз слышу, – уверенно сказал Глеб.

– Он его знает. – Сын кивнул на Антона. И добавил загадочно: – На свою беду.

Хакер кашлял и тер, тер, тер грудь обеими руками, как если бы пытался выковырять из нее что-то. От фляжки и «джета» отказался взмахом головы.

– Что такое? – спросил Глеб, присаживаясь рядом на корточки. – Опять? – Он коснулся двумя пальцами лба.

Антон поднял на него покрасневшие глаза, две затянутые кровавым ледком синие проруби.

– Он, – сказал хакер. – Темно… но все равно он. Смотрит. Прямо сквозь стекло, две пули, вот сюда. – Он опять вцепился в грудь. – И ветер. Море.

– Пули? В тебя стреляли? – Глебу показалось, что он понимает этот бред. – Кто? Этот прыгун?

– Он стрелял… больно, твою мать, как больно! Захрипев, Антон выгнулся всем телом. Глеб прижал хакера к полу, успокаивающе сжал его плечо.

– Все в порядке, – сказал он, – Ты жив.

Он видел труп Георгия перед кремацией. Грудь прострелена симметрично, насквозь, справа и слева. Одна пуля прошла точно через сердце. Смерть должна была наступить мгновенно, но М-модем, к которому был подключен эколог, все еще продолжал писать сигналы с гибнущего мозга,

Эти остаточные воспоминания попали в голову хакера, а вместе с ним последнее, что видел Георгий.

Глаза своего убийцы за окном, узкие, немигающие. Затягивающие в свою непроницаемую глубину. Черные, таящие под неподвижными веками ничто.

Глаза «падшего».

– Ты жив, – повторил рыцарь, помогая Антону встать на ноги. – Мы живы.

Снаружи в борту фургона красуется большущая вмятина. Под ней распластанное по земле тело в «доспехе», лицом вниз, плечевые насадки вырваны, что называется, с мясом. Левая нога нелепо подвернута и сломана в нескольких местах. В стороне валяется искореженный наруч с привинченным разгонником.