— Значит, если клещ напустит в тебя слюны, то ты больше не сможешь есть бифштексы, потому что покроешься сыпью и задохнешься до смерти? — спросил Зеб.

— Да, но давай посмотрим на светлую сторону, — возразил Гленн. Тогда он как раз проходил через эту фазу: говорил «Давай посмотрим на светлую сторону» и выдавал какую-нибудь невыносимую чернуху. — Если им удастся распространить этот белок среди населения — внедрить его ну хоть в таблетки аспирина, — тогда у всех будет аллергия на мясо. А ведь из-за скотоводства в атмосферу выбрасывается огромное количество углекислого газа, и к тому же ради пастбищ уничтожаются леса. И тогда…

— Что-то мне эта сторона не кажется светлой, — заметил Зеб. — Как тебе такой аргумент: люди от природы охотники-собиратели, всем ходом эволюции приспособленные к мясоедению.

— И к тому, чтобы вырабатывать смертельную аллергию под воздействием слюны клещей.

— Только у тех, кого природа решила выбросить из генного банка. Потому эта аллергия и редкая.

Гленн ухмыльнулся, что бывало нечасто.

— Очко в твою пользу.

Когда Зеб и Гленн играли в компьютерные игры на четверговых сборищах, Рода, мать Гленна, время от времени подходила посмотреть. Она склонялась над плечом Зеба чуть ближе, чем нужно, порой даже касаясь его… чем? Торчащим соском? По ощущениям похоже: острый твердый комочек. Во всяком случае, точно не палец. От ее дыхания, отдающего пивом, у Зеба шевелились волоски возле уха. А вот Гленна она никогда не касалась. Гленна вообще никто никогда не касался. Он как-то сумел это организовать, словно выстроил вокруг себя невидимую нейтральную полосу.

— Слушайте, мальчики, пойдите лучше побегайте, — говорила Рода. — Поиграйте в крокет.

Гленн никак не реагировал на появления матери, и Зеб тоже: она хоть и не была морщинистой старухой, но, по его меркам, ее срок годности давно истек. Впрочем, окажись они вдвоем на плоту после кораблекрушения… Но они были не на плоту, так что, когда она тыкала в Зеба сосками и дышала ему в ухо, он не обращал внимания и продолжал обдумывать следующий ход «крови» в игре «Кровь и розы». Вырезать древний Карфаген и засыпать землю солью; поработить население Бельгийского Конго; поубивать египетских первенцев.

Хотя зачем останавливаться на первенцах? В некоторых эпизодах, откопанных в истории авторами игры «Кровь и розы», младенцев подбрасывали и пронзали мечами; в других — швыряли в печи; в третьих — разбивали их головы о камень.

— Махнемся — тысячу младенцев на Версальский дворец и мемориал Линкольна? — спросил он у Гленна.

— Не пойдет, — ответил Гленн. — Разве что ты прибавишь Хиросиму.

— Это возмутительно! Ты хочешь, чтобы бедные младенцы умерли в жутких мучениях?

— Они не настоящие. Это игра. Умрут, и черт с ними. Зато сохранится империя инков. С кульными золотыми украшениями.

— Тогда можешь попрощаться с младенцами. Вот, значит, какой ты бессердечный и злой? Шмяк! Вот. Нет больше младенцев. И, кстати говоря, мне хватит бонусных очков, чтобы все равно взорвать мемориал Линкольна.

— Кого это волнует? — парировал Гленн. — У меня остался Версаль и инки. И вообще младенцев на свете и без того слишком много. Из-за них в атмосферу уходит огромное количество углекислого газа.

— Какие вы ужасные, мальчики, — сказала Рода, почесываясь. Она стояла за спиной у Зеба, и он ее не видел, но слышал, как скрежещут ногти. Звук, словно кошка точит когти о фетр. Зеб начал думать о том, какую именно часть тела она чешет, но потом усилием воли перестал. У Гленна и без того полно проблем — не хватало еще, чтобы его единственный надежный друг начал складывать «зверя с двумя спинами» с его ненадежной матерью.

Зеб сам не заметил, как это произошло, но скоро он уже давал Гленну уроки программирования по темам, не входящим в школьную программу (то есть, если называть вещи своими именами, уроки хакерского искусства). У Гленна оказался дар; Зебу наконец удалось поразить его кое-какими вещами, которые он знал, а Гленн — нет, и Гленн чудесным образом ловил все на лету. Кто устоял бы перед искушением — взять этот талант, развивать его, оттачивать и наконец передать ему ключи от волшебного царства «сезам, откройся» — искусство просачиваться в щели и проникать через заднюю дверь? Вот и Зеб не устоял. Так радостно было смотреть на мальчика, впитывающего новые знания, и кто мог предвидеть, что из этого выйдет? Слишком сильная радость обычно кончается слезами.

В обмен на секреты хакеров и кодеров Гленн поделился с Зебом кое-какими собственными тайнами. Например, о том, что он поставил «жучка» в лампу у постели матери. Так Зеб узнал, что Рода трахается с менеджером среднего звена по имени Пит и что обычно это происходит прямо перед обеденным перерывом.

— Папа не знает, — сказал Гленн. Он помолчал, пригвоздив Зеба взглядом жутковатых зеленых глаз. — Думаешь, надо ему сказать?

— Может, тебе не стоит этого слушать, — заметил Зеб.

Гленн одарил его холодным взглядом:

— Почему?

— Потому что есть вещи, которые годятся только для взрослых, — объяснил Зеб и даже самому себе показался невыносимым ханжой.

— Ты бы в моем возрасте стал слушать, — сказал Гленн, и Зеб не мог отрицать, что да, стал бы, не задумавшись ни на миллисекунду, будь у него такая возможность и технические средства. Радостно, охотно, без тени сомнения.

С другой стороны, если бы дело касалось его родителей, то, может, и не стал бы. Даже сейчас, стоило ему представить себе преподобного, который с уханьем елозит по Труди, скользкой от надушенных кремов и смазок и похожей на туго набитую розовую атласную подушку, как его начинало мутить.

— Сейчас будет моя встреча с Пилар, — говорит Зеб.

— Пилар?! Что она делала в «Здравайзере-Западном»?! Работала на корпорацию, в охраняемом поселке?!

Но Тоби сама знает ответ. Куча вертоградарей начинала свою карьеру в корпорациях и охраняемых поселках, и многие Беззумные Аддамы — тоже. В конце концов, где еще работать человеку, получившему образование в области биотехнологий? Кто искал работу ученого-исследователя, тот вынужден был идти в корпорацию, ведь только там были деньги на разработки. Но тогда, конечно, ученому приходилось заниматься тем, что интересовало его работодателей, а не тем, что интересовало его самого. А корпорацию занимали только потенциально прибыльные темы.

Зеб впервые встретил Пилар на одном из четвергов. Раньше он ее там не видел. Люди из корпоративной верхушки на еженедельные барбекю обычно не ходили: эти мероприятия были для сотрудников помоложе, которые хотели подцепить кого-нибудь, а может быть, обменяться сплетнями и собрать информацию. Пилар уже переросла эту стадию. Как позже узнал Зеб, она занимала высокое положение на корпоративной лестнице.

Но в этот четверг она пришла. Сперва Зеб увидел лишь миниатюрную немолодую женщину с проседью в черных волосах — она на отшибе от общего веселья играла в шахматы с Гленном. Парочка была странная — дама в возрасте, почти старуха, и высокомерный мальчик — а странные сочетания всегда интересовали Зеба.