Александр добрался до Стаффорда вместе с турниром в Близе, в Ноттингхэмишире. Это стоило ему двенадцати марок за два разрешения, необходимых для участия, но он смог утроить эту сумму в победах и приобрести полезного второго коня и новую вьючную лошадь в сделке.

Из Близа он направился на север, прокладывая свой путь от турнира до турнира, возмещая свои убытки с удивительной уверенностью, что вскоре позволило ему овладеть полным снаряжением успешного рыцаря. Никто пока не считал его таковым, но он полностью был снаряжен и ожесточенно сражался. И также в данное время он сражался с холодом.

Снежные облака собирались на горизонте с рассвета, и теперь, в коротком полудне, шел снег. Белые хлопья лениво кружили и падали на землю. Александр сбивал изморось с ресниц и с опушки капюшона своего зеленого плаща.

Замок Стаффорд возвышался сквозь снежную мглу, обещая по крайней мере место для ночлега и, возможно, конец его поиска. Пока, кажется, ничто не мешает достичь нужного места, но настроение не улучшилось, когда он достиг мощеной дороги, ведущей к первым из защитных ворот.

Деревенские жители наблюдали за странником со своих порогов, но прятали глаза, когда он пересекал их путь, или отступали в свое жилье. Он видел, как подобные взгляды бросали прежде в городах и деревнях Нормандии и Пуату, куда они ездили с Харви. Признавали благородный ранг и проклинали за спиной.

Вход в нижний двор был защищен частоколом из бревен, по флангам — две деревянные башни. Стражник появился из нижней части одной из них, чтобы окликнуть Александра; его замерзшая красная рука покоилась на древке копья.

— Остановитесь и укажите, какова ваша цель, — объявил он угрюмо. Большая капля висела на кончике его красного носа.

Натянув повод, Александр был любезен, но без особых манер. Он знал из прежнего опыта, какой неблагодарной могла быть охрана.

— Я ищу место для ночлега и встречи с лордом Стаффордом, если он в резиденции.

— Если вы по поводу службы, то ему никто не нужен, — прорычал охранник. — Здесь предостаточно нищих рыцарей, нюхающих его ворота в надежде получить жилье на зиму.

— Я выгляжу нищим? — Александр вытянул руку, чтобы показать беличью подкладку своего синего плаща — приобретение после поединка под Солсбери. Он расширил свой жест, чтобы включать и лошадей. — Я держу путь к своему брату, владельцу Вутон Монруа, но я не успею туда до полуночи, да и снег пошел сильнее.

Охранник нахмурился и с громким сопением неохотно уступил дорогу. Его покрасневший кулак сжимался и разжимался на древке копья.

— Вы не получите никакого удовольствия от встречи с лордом Томасом, — предупредил он.

— Меня об этом предупреждали.

Александр направил Самсона в нижний двор, занятый массой сараев и конюшен, ветхим жильем, загонами для скота и строениями для слуг.

Хотя манеры Александра, продемонстрированные стражнику, выказывали самоуверенность, на самом деле его уверенность была далека от твердой. Он собирался встретиться с Томасом Фитц-Парнеллом, и встретиться во что бы то ни стало, но он не искал столкновения. Что он собирался говорить старому человеку? «Ищу вашу внучку Манди, которую я обесчестил?» Нечего удивляться, что Томас Стаффорд не имел расположения к странствующим рыцарям. Один увез его дочь, другой развратил его внучку. Александр знал, что, скорее всего, его вышвырнут в снежную ночь и оставят наедине с холодом и волками.

То, что он собирался сказать Манди, будь она здесь, вызвало в его мозгу опустошенность и панику. И все же, если она не у своего деда, следовало смириться с мыслью, что она могла бы лежать мертвой в какой-нибудь канаве, и что в этом виноват он.

Поставив своих лошадей в конюшню, он заплатил молодому конюху, чтобы тот позаботился о них, и проделал путь через внутренний двор замка к залу лорда, на аудиенцию. Его окликнули снова, на сей раз с осторожным уважением, и через мгновение снежный холод января сменился на духоту большого зала лорда Стаффорда.

Зал не был такого размера, как главный зал в крепости Лаву, но заметно превосходил зал его семейства в Вутон Монруа. Деревянные стены украшены ткаными драпировками, знаменами и оружием вместе с довольно жутким сочетанием волчьих черепов и шкур самого разного вида, — от полностью взрослых до маленьких щенков. Расцветка их шкур разнилась от ржаво-серебристого до соболино-черного.

Слои дыма плавали в воздухе, лениво просачиваясь через отверстия над очагом в центре зала. Стены были частично закрыты антресолями, которые были заняты служащими замка и слугами, ужинавшими тушеной свиной солониной и темным хлебом. Самые непритязательные домочадцы усаживались на сквозняке у двери, там, где обслуживали в последнюю очередь, но последним можно было уходить, когда трапеза окончена. Высокий стол, предназначенный для лорда и его семейства, был расположен на поднятой деревянной платформе в дальнем конце зала; их комфорт увеличивался жаровнями древесного угля. Беглый взгляд показал Александру, что в этой компании была только одна женщина, и это была не Манди.

Исполненный в равной степени облегчением и беспокойством, он едва обратил внимание на слугу, который провел его вдоль зала к месту среди рыцарей и вассалов, сразу перед возвышением. Место было выделено и для него, и перед ним поставили блюдо с хлебом. Он обменялся обычными шутками со своими непосредственными соседями, сообщая им, кто он и где он бывал, но не сказал о другой причине, побудившей находиться среди них сегодня вечером.

Между вежливой беседой и набиванием рта тушеной свиной солониной, которая оказалась на вкус в десять раз лучше, чем на вид, он оглядел группу на возвышении. В центре его стояло украшенное замысловатой резьбой кресло с высокой спинкой, которое занимал крепкий мужчина позднего среднего возраста. Томас Стаффорд имел крупные, грубые черты. Его когда-то белокурые волосы стали теперь грязно-желтыми — знак приближающейся старости, но все еще густые, нависающие над бровями, подобно львиной гриве. Тонкие губы прикрывали сильные челюсти, в настоящее время занятые пережевыванием пищи с тщательностью, которая не позволяла беседовать.

Справа от него сидел его сын и наследник, Жерве. Молодой человек был повторением отца, за исключением того, что его волосы были все еще белокурые, а его кожа — более нежная. Что-то напоминало мать Манди в его выражении, хотя ее черты были в целом и более нежные, и более гармоничные. Александр знал обоих Фитц-Парнеллов со времени их случайных посещений Кранвелльского монастыря.

Женщина, как он понял, жена Жерве, — робко выглядящее существо с впалыми изможденными щеками и манерой постоянно прикладывать к губам льняную салфетку. Остальные места на возвышении занимали два священника, вероятно капелланы, и четверо богато одетых людей — вассалы или самые влиятельные рыцари. Александр осмотрел остальную часть зала, его глаза останавливались на различных женщинах, ни одна из них не была той, которую он искал.

Хотя свинина была более чем съедобной, он отодвинул в сторону свое блюдо меньше чем наполовину законченным.