– А вот вторая фотография Сары Темплтон, после того как я с ней покончил, – сказал Вехс и положил на кресло вторую фотографию. – Как видишь – если, конечно, ты соблаговолишь взглянуть, – слово «восхитительная» к ней больше не подходит. Красота не бывает вечной, все в мире меняется.

Он достал из коробки еще два снимка:

– А это Лаура, дочь Сары. До и после. Она – как ты, может быть, заметила – тоже была красива. Как бабочка. Но, как ты знаешь, в каждой бабочке есть что-то от червя.

Вехс положил на кресло и эти фото и снова опустил руку в коробку:

– А таким был отец Лауры. А вот ее брат. И жена брата… Это не главное – они попались мне под руку чисто случайно.

В качестве десерта Вехс извлек три фотографии азиатского джентльмена с бензоколонки и надкушенную им сосиску «Тощий Джим»:

– Его зовут Фудзи. Как вулкан в Японии.

Два снимка из трех Вехс положил на сиденье:

– Одно фото я оставлю себе. Съем. Я тоже стану немножечко Фудзи. Тогда во мне соединятся сила Востока и мощь горы, и, когда настанет время заняться тобой, ты почувствуешь и страсть юноши, и жар огненной горы, а также силу многих других людей, которые отдали ее мне, мне, отдали вместе с жизнью! Я уверен, что тебе очень понравится, Ариэль. Так понравится, что, когда все будет кончено, ты не очень огорчишься, что умерла.

Для мистера Вехса это была довольно длинная речь. Обычно он вел себя не слишком словоохотливо, однако красота Ариэль то и дело воспламеняла его красноречие.

Он поднял сосиску и показал ей:

– Видишь? Этот кусочек Фудзи откусил перед тем, как я убил его. На мясе осталась его слюна. Ты тоже можешь вкусить от его силы и его сдержанного, непроницаемого характера.

Вехс положил сосиску на кресло.

– После полуночи я вернусь, – пообещал он. – Мы с тобой пойдем в фургон, чтобы ты могла увидеть Лауру, настоящую Лауру, а не просто фотографию. Я привез ее специально, чтобы ты воочию убедилась, что бывает со всеми красивыми вещами. Кроме того, в фургоне есть еще один молодой человек, хичхайкер, которого я подобрал по пути. Я показал ему твою фотографию, и мне не понравилось, как он на нее смотрел. Скажем так: что он не проявил должного уважения. – Он ухмыльнулся. – Мне не понравилось, как он о тебе отзывался, и я зашил ему рот и глаза тоже. В общем, тебя восхитит, как я над ним поработал. Ты можешь даже дотронуться до него… и до Лауры.

Вехс наклонился вперед и пристально всмотрелся в лицо своей пленницы, выискивая предательское дрожание мускула, трепет ресниц, легкую гримасу, просто движение зрачков – признаки, по которым он мог бы понять, что Ариэль слышит его. Вехс знал, что она слышит все, что он ей говорит, но Ариэль была достаточно умна, чтобы стойко хранить непроницаемое и равнодушное выражение и притворяться, будто находится в кататоническом ступоре.

Если бы ему удалось вызвать у нее хотя бы легкое дрожание губ, очень скоро он взялся бы за нее всерьез, сокрушил, заставил выть и кататься по полу, выпучив глаза, подобно самому буйному пациенту Бедлама. Наблюдать подобный переход к острому помешательству бывает захватывающе интересно. Но она стойко держала оборону, эта маленькая девочка, у которой оказался такой большой запас внутренней прочности. Что ж, тем лучше. Любой вызов его способностям неизменно приводил Вехса в восторг.

– Из фургона мы с тобой пойдем на лужайку, и ты посмотришь, как я закопаю Лауру и этого парня. Может быть, небо к тому времени расчистится, проглянут звезды и луна. Собак мы тоже возьмем с собой.

Ариэль сидела в кресле нахохлившись и продолжая прижимать к груди книгу. Взгляд ее оставался отрешенным, а безупречные губы слегка приоткрылись. Пленница казалась бесконечно спокойной.

– Да, кстати, я купил тебе новую куклу. В Напе я наткнулся на любопытный маленький магазин, который торгует поделками местных ремесленников. Правда, это тряпичная кукла, но, я уверен, она тебе понравится. Я принесу ее тебе попозже.

Мистер Вехс поднялся со скамеечки и проверил содержимое холодильника и буфета, в которых хранились продукты. Еды у Ариэль оставалось еще дня на три, но он все равно решил завтра же пополнить запасы.

– Ты ешь гораздо меньше, чем должна, – упрекнул он ее. – С твоей стороны это просто черная неблагодарность. Я подарил тебе холодильник и микроволновку, у тебя есть холодная и горячая вода. Этого вполне достаточно, чтобы поддерживать себя в форме. Ты должна есть как следует.

Ариэль молчала, как и куклы вокруг.

– Ты уже потеряла два или три фунта. Пока это никак на тебе не отразилось, но если так пойдет и дальше, ты похудеешь.

Ариэль не удостоила его ответом, продолжая смотреть в пространство, как будто для того, чтобы она воспроизвела записанные сообщения, нужно было нажать какую-то кнопку.

– Не воображай, что ты сумеешь заморить себя голодом и стать тощей и непривлекательной. Таким способом тебе от меня не спастись, Ариэль. Если надо, я свяжу тебя и буду кормить насильно. Я заставлю тебя проглотить резиновую кишку и буду вливать в нее детское питание. Думаю, мне это даже понравится. Ты любишь пюре из арахиса? А вареную морковь? Может быть, тертые яблоки? Впрочем, это, пожалуй, не важно, коль скоро ты не почувствуешь вкуса, если только тебя не станет рвать.

Вехс посмотрел на ее шелковистые волосы, казавшиеся красновато-белыми в розовом свете ламп. Он воспринимал их не только зрением, но и всеми остальными органами чувств и буквально купался в восхитительных ощущениях, вызванных видом ее волос, – в звуке, запахе и их воздушной мягкости. Один легкий раздражитель порождал в нем столько ассоциаций и фантазий, что Вехс мог часами любоваться единственным волоском или дождевой капелькой, забывая обо всем остальном, потому что в каждом предмете для него был заключен целый мир чувственных опытов и ощущений.

Он подошел к креслу и остановился, глядя на Ариэль с высоты своего роста.

Она никак не отреагировала, хотя Вехс загородил собой всю комнату. Как и всегда, ее взгляд каким-то непостижимым образом переместился выше и в сторону, а он опять не заметил, когда это произошло.

Ее способность ускользать поистине сродни магии.

– Как же мне добиться от тебя хотя бы нескольких слов? Может быть, при помощи огня? Как думаешь? Вылить немного бензина на эти прекрасные светлые волосы, и – пуфф!

Ариэль даже не моргнула.

– Или отдать тебя собакам? Может быть, они сумеет развязать тебе язык?

Ни малейшей дрожи, ни движения, ни трепета. Какая девушка!

Мистер Вехс наклонился так низко, что оказался лицом к лицу с Ариэль. Теперь ее взгляд был устремлен прямо на него, но девушка по-прежнему не видела своего тюремщика. Она смотрела сквозь него, словно он был не человеком из плоти и крови, а тающим в воздухе призраком, которого она никак не могла рассмотреть. Пожалуй, это не простое притворство, когда расслабленная глазная мышца позволяет расфокусировать взгляд, это уловка куда более хитрая, и Вехс никак не мог ее разгадать.