Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для себя он почти решил, что Западные Ворота отдаст иноземцам. С той стороны многие могут прийти. Больше всего Балин желал, чтобы это были хоббиты. Пусть живут в долине, любуются водопадами Каскадного потока. Конечно же, Балин понимал, что хоббиты не придут, слишком домоседливый народ. Окрестности Западных Ворот заселят люди. Они станут его подданными, будут торговать табаком и пивом, покупать орудия и механизмы, чтобы обрабатывать бескрайние поля Эрегиона, смеяться, копить золото, рожать детей.
За последние четыре года в Мории родилось тринадцать детей гномов. А умер лишь один, старик Синьфольд. Неслыханное дело среди подгорного народа, чтобы родившихся было больше, чем умерших. Обычно, особенно в последнюю тысячу лет, наугримов становилось все меньше и меньше. Детей рождалось мало, многие женщины умирали в родах, младенцы (в основном двойняшки) рождались хилыми, слабыми. Проклятье вырождения нависло над народом Дарина.
Но с завоеванием Мории многие поняли, что время гномов еще не прошло. Самому Балину казалось, что оно только начинается. Все средиземные царства будут считаться с Казад Думом. Армия гномов станет непобедимой. Железной рукой он, Балин, будет искоренять зло орков, хранить дружбу эльфов, помогать людям. Здесь, в чертогах Казад Дума, возродится слава гномов!
Он подобрался, услышав сзади, в траве, шорох и скрип тетивы. Четыре года назад Балин бы не раздумывая плюхнулся на землю, затаился. Но Государь Мории больше не отступал перед опасностью. Смело глядел он в глаза смерти, встречал врагов в полный рост, с оружием в руках. Седобородый гном в мгновенье ока развернулся, и почудилось, будто гигантская, титанически-огромная пружина вмиг высвободила свою энергию. Алый плащ взвился за широченными плечами. Мускулы на могучих руках напряглись, вскидывая топор над головой.
Короткая черная стрела вспорола щеку, раскрошила зубы и воткнулась куда-то глубоко, обдав тело дрожью: ноги подкосились и тупая, страшная боль швырнула сознание вниз, словно в холодную, глубокую яму.
Высокий серебристый шлем без забрала скатился по откосу берега, и черная вода беззвучно сомкнулась над ним.
Караульный на воротах увидел, как на берегу озера вспыхнул, взвиваясь в воздух, знаменитый алый плаща Балина. Правитель Мории упал, и гном, не веря своим глазам, потянулся к веревке набатного колокола.
Маленькая черная фигурка будто выросла из травы, склонилась над Государем, желая прервать агонию, и поскорее сорвать с поверженного блестящие доспехи. Но клинок ржавого ножа сломался о мифрил, орк напрасно решил ударить в сердце. Поняв, какая добыча попалась у него на пути, он, уже не обращая внимания на конвульсии, принялся поспешно сдирать пояс, искал застежки наручей. Заходящее солнце больно жгло шкуру твари. Орк шипел и плевался, не в силах справиться с весом гнома.
Караульный, так и не сумевший пробить тревогу, обрушился на убийцу подобно горной лавине, вмиг смял и отбросил склизкое от крови и грязи тело далеко в сторону.
Позади себя он услышал многоголосый шум и топот множества ног, босых и обутых в башмаки. Не колеблясь гном взвалил государя на плечи и бросился бежать. Страх не успеть и ужас происходящего придавали ему силы.
Задыхаясь, он достиг Ворот первым, и, наконец, ударил набат. Глухой звон закладывал уши — заставил орков отпрянуть. Караульный, вставляя брус в скобы ворот, сумел поднять голову, и в последний момент увидел Росную долину, заполненную до горизонта черными тенями.
Ори, побежавший сразу, как только услышал звук колокола, застал в коридоре чуть ли не сотню гномов. Отчаянно работая локтями, он пробился вперед. Балин лежал на полу, жадно и мелко глотая воздух. Голова запрокинулась, борода в крови, обломок стрелы торчал толстой занозой. Как сквозь сон до него донеслись слова караульного.
— …упал. Я туда. Орка убил, а их там еще тьма-тьмущая с востока идет…
Ори закричал, вкладывая в слова всю ярость, на которую был способен:
— Что столпились?! Быстро подхватили!! Вандит сюда!!! Кипяток, чистые тряпки, мой инструмент!! Все остальные — следить за Воротами!
* * *
Страшный рев, который могла бы произвести железная машина, а никак не глотка живого существа, заставил Ворота распахнуться. Древнее заклинание, сохраненное в памяти Уругу, снова явило миру свою силу. Сначала никто не понял, кто стоит за дверью. Багровые языки пламени лизнули потолок, когда Балрог нагнул свою голову, собираясь протиснуться в ворота высотой добрых пятнадцать футов. Стоящие в первых рядах невольно отшатнулись.
Монстр забрался в пещеру, и, потрясая рогатой головой, прокричал другое заклинание.
Многие бросились бежать. Тот, кто сумел справиться с волной панического ужаса, против своей воли рухнул на колени. И только двое продолжали твердо стоять на ногах. Одним из них был Оин. Вместо того чтобы бежать, прикрыться щитом, или просто зажмурить глаза, гном двинулся в сторону Балрога, занеся топор для удара. Еще до того, как сделать первый шаг по направлению к чудовищу, он засмеялся тому прямо в лицо, будто хорошему знакомому. И, убыстряя шаги, Оин смеялся, пока его задорный смех не превратился в хохот сумасшедшего. Что-то противоестественное было в этих звуках. Закрыв глаза, можно было представить, что заходится в смехе великан размером с гору. Но Оин совершенно не производил впечатления великана, особенно по сравнению со своим великорослым, багрово-пламенным противником.
Раскаты необычного хохота пошли гулять по пещере, отражаясь от стен, гася и поглощая собой последнее эхо вопля Балрога. Уругу мог поклясться, что слышал этот смех раньше. Он остановился, чтобы приготовиться к встрече с малорослым противником. Конечно, Уругу и подумать не мог, что жалкий гномишка может его остановить, или победить. Но чувство опасности, которое так хорошо развито у существ, живущих в двух мирах, предупреждало его о необычности происходящего, приказывало остановиться.
Последующие события сменяли друг друга настолько быстро, что я посоветую читателю представить схватку кошки и собаки, если вы, конечно, наблюдали такое. Кнут описал дугу, задевая стены, оставляя на них огненный след — и опоясал настырного гнома. Оин даже не заметил этого, а в ответ невероятно ловко смахнул врага на пол, подрубив ему ноги двухфутовым лезвием своего топора.
— Саурон обманул, заклятье не действует, надо уходить, — проносились мысли-молнии в сознании Уругу.
Так думал Балрог. Что в это время думал Оин, доподлинно не известно. Но можно предположить, что мысли его в тот момент не сильно отличались от мыслей мясника, который берется за разделку новой туши.
— Казад! — прокричал тут еще один из гномов, а именно Тори. Появление Балрога, хоть и в новом обличье, уже нисколько не смутило великана-гнома.