никакой опасности того, что мы опозорим себя, то есть каким-либо недостойным подчинением непомерным претензиям “Великого Монстра” (самопровозглашенной “Великой нации”)»[791]. Его друг и соратник Р. Трауп уверял, что рейтинг президента Адамса растет с каждым днем: «С тех пор, как был создан человек и появились правительства, ни один государственный деятель не пользовался таким доверием и привязанностью своих соотечественников, как наш нынешний президент»[792].

Действительно, федералистские газеты беспрестанно перепечатывали резолюции, принятые на многочисленных митингах в поддержку президента. В одной из речей 4 июля 1798 г. Адамса именовали не иначе как «палладиумом, который искусно и безопасно ведет американский ковчег через бурный океан, ярящийся вокруг… и не сгибается посреди шторма»[793]. Повсюду устраивались патриотические банкеты, создавались комитеты бдительности. Весной 1798 г. жители Чарльстона собрали на нужды обороны 100 тыс. долл. Сбор денег проводился также в Нью-Йорке и Филадельфии[794]. 1 января 1799 г. «Gazette of the United States» поздравляла американцев с быстрым созданием флота, с большим числом добровольцев, готовых встать под ружье для отпора французам, а также с тем, что все эти меры заставили «надменную и алчную» Директорию сбавить тон[795].

Кинг, находясь в Лондоне, был в стороне от воинственных настроений американских политиков. Он не видел марширующих толп на улицах Филадельфии, не слышал восторженных криков, когда пришло известие о победе американского фрегата «Констелейшн» над двумя французскими фрегатами. И все-таки он не мог не поддаться общему настроению. Он писал своему другу Гамильтону: «Настало время, и жалкая картина, которую являют собой страны, где Франция внедрила свои отвратительные принципы, должна предостеречь нас. Нужно отказаться от половинчатых мер и половинчатых людей: они не подходят тому времени, в которое мы живем. Народ Америки поддержит свое правительство, если это правительство будет действовать решительно, если оно взывает к гордости, патриотизму и чести нации!»[796] Американским капитанам он рекомендовал «защищаться изо всех сил против французских крейсеров»[797].

Он писал Гамильтону, что вялая и чисто оборонительная война не даст США никаких шансов против Франции, и беспокоился, что Конгресс не проявит должной решимости[798]. В качестве дипломата он заверял соотечественников: «Те, кто не смеет подражать нашему примеру, рукоплещут нам и восхищаются нами»[799], намекая на сателлитов Французской республики. С последними Директория обращалась более чем бесцеремонно. Впрочем, у Кинга были предчувствия, что полномасштабного военного конфликта все же не будет. Осенью 1798 г. он предсказывал: «У вас не будет войны! Франция предложит возобновить переговоры на основе, заложенной президентскими инструкциями посланникам»[800]. Опытный дипломат верно оценил обстановку. Для вторжения в США у Франции не было ресурсов. «Квази-война» осталась виртуальной. Переворот 18 брюмера (9 ноября 1799 г.) привел к власти Наполеона и изменил американо-французские отношения. В октябре 1800 г. Кинг официально сообщал о заключении договора о дружбе и торговле между США и Францией (Мортфонтэнской конвенции)[801].

1800 год стал переломным и для внутренней политики США. Во время президентских выборов партия федералистов раскололась и никогда уже не оправилась от этого удара. Выбор между республиканскими кандидатами Томасом Джефферсоном и Аароном Бэрром затянулся до марта 1801 г. и в итоге принес президентство первому из них[802]. Кинг получал от друзей-федералистов панические письма. Массачусетец Фишер Эймс опасался появления американского Робеспьера и сетовал: «Якобинизм побеждает там, где, возможно, не увеличивается числом, но зато растет его наглость. Феды в таких местах уступают поле боя с меньшим сопротивлением, чем прежде. Так что в рассуждении силы мы и вправду слабы»[803]. Кинг не мог в этой ситуации не беспокоиться за перспективы внутренней политики США, да и за свое собственное положение. Впрочем, для него мало что изменилось. Он просто делал то же, что и при федералистах. Он все предлагал английским властям найти приемлемый компромисс по вопросу о захватах американских моряков и американских товаров[804]. Результатов по-прежнему не было: в условиях почти непрекращающихся войн Великобритания и Франция считали нейтральные суда законной добычей.

Кинг вернулся в США в 1803 г. Его дипломатическая карьера на первый взгляд может показаться менее эффектной, чем у его соотечественников Б. Франклина, Т. Джефферсона, Дж. Джея. Его именем не назван ни один международный договор. Важнейшие проблемы в англо-американских отношениях он не смог разрешить. С другой стороны, его преемникам это тоже не удалось, что в 1812 г. привело к войне между Великобританией и США. Заслуги Кинга состоят в добросовестной, незаметной дипломатической работе. Он смог долгое время поддерживать нейтралитет своей молодой и слабой страны в сложнейшей обстановке европейских войн.

Глава 13

Гамильтон Фиш – архитектор международного Арбитража и апологет миролюбивой дипломатии

Т.В. Алентпьева

Гамильтон Фиш (1808–1893) – известный американский политик и дипломат, занимавший пост губернатора Нью-Йорка (1849–1850), сенатора (1851–1857) и 26-го государственного секретаря (1869–1877). Американские историки считают Фиша главной фигурой в администрации президента Улисса С. Гранта и одним из лучших американских дипломатов. Фиш урегулировал спорные «претензии “Алабамы”» с Великобританией, разработав концепцию международного арбитража[805]. Он всегда стремился решать международные вопросы не с позиции силы, а путем переговоров.

Для восхождения на политический Олимп у Фиша были самые благоприятные условия. Его состоятельные родители имели прочные корни на американской земле. Мать Элизабет Стёйвесант была дочерью Питера Стёйвесанта, прямого потомка генерал-губернатора Нового Амстердама Питера Стёйвесанта. Отец Николас Фиш был ведущим политиком-федералистом и заметной фигурой в Войне за независимость. Своего сына родители назвали в честь друга семьи Александра Гамильтона[806].

Гамильтон получил прекрасное образование в Колумбийском университете, свободно владел французским языком, что впоследствии помогло ему в дипломатической карьере.

В 1836 г. Гамильтон Фиш женился на Джулии Кин (ее дед Уильям Ливингстон был видным ученым и политиком, участником Войны за независимость, первым губернатором Нью-Джерси). Женитьба оказалась удачной во всех отношениях. Миссис Фиш была известна своей «проницательностью и рассудительностью»[807]. У пары было трое сыновей и пять дочерей.

В политике Фиш вначале был сторонником партии вигов, а с образованием республиканской партии перешел на ее позиции. В 1857–1860 гг. он с семьей путешествовал по Европе. Находясь во Франции, он изучал европейскую дипломатию и приобрел ценный опыт, который в конечном итоге принес пользу, когда он стал государственным секретарем[808]. После возвращения поддержал Авраама Линкольна на президентских выборах i860 г. Во время Гражданской войны собирал деньги для военных нужд и помощи семьям нью-йоркских добровольцев. Он входил в президентскую комиссию, занимавшуюся обменом пленных между войсками Союза и Конфедерации. После окончания войны Фиш вернулся