чего не следовало делать, но он все-таки это сделал и теперь…

– На самом деле ничего страшного не произошло. Он… Мы… – Я отчаянно искала более точную формулировку. – Мы пытались найти общий язык, и когда нам не хватило слов, это сработало…

По какой-то непонятной причине мне было неловко обсуждать Генри с его переводчиком, хотя тот наверняка и так в курсе наших дел.

– Значит, вы на него не сердитесь?

Я едва не расхохоталась Эрику прямо в лицо. Ну надо же до такого додуматься!

– Нет, конечно. Я еще не встречала никого добрее его. И я ни капельки на него не сержусь.

– А могу я взять на себя смелость передать ему ваши слова?

– Естественно. – Я вытерла глаза, еще больше размазав тушь. – Фу!

– Ваше высочество, вы в порядке? – Эрик говорил ласково, но, слава богу, без намека на жалость.

Меня так и подмывало рассказать ему о недавнем инциденте, но я побоялась выйти за рамки приличия. Одно дело говорить о Генри, но совсем другое – обсуждать других претендентов.

– Да. Скоро буду. Не беспокойтесь обо мне. Лучше ступайте успокойте Генри.

Судя по его глазам, Эрика явно тяготила возложенная на него миссия. И тем не менее он сказал:

– Сделаю все, что от меня зависит.

– А что, Генри действительно хочет, чтобы его успокоили? – испытующе посмотрела я на Эрика.

– Нет, он хочет другого. Он хочет вас, – покачал головой Эрик. После обидных слов, брошенных мне в лицо Бейденом, в такое было трудно поверить, но Эрик говорил весьма убедительно. – Понимаете, он вами просто бредит. Каждый день в Мужской гостиной я перевожу ему книги по политологии или пытаюсь объяснить разницу между абсолютной монархией и конституционной монархией, к какой мы привыкли у себя в Свендвее. Он даже… – усмехнулся Эрик, – изучает манеру ваших братьев стоять и ходить. Он всячески пытается быть достойным вас.

Признания Эрика меня потрясли. У меня даже защемило сердце. Пытаясь отмахнуться от непрошеных чувств, я небрежно ответила:

– Но он даже не в состоянии со мной нормально объясниться.

– Понимаю, – мрачно произнес Эрик. – Вот потому-то меня и удивляет…

– Что именно?

Эрик прижал руку ко рту, сомневаясь, стоит ли продолжать.

– Видите ли, иностранные языки легче усваиваются в раннем детстве. Нет, конечно, изучать их никогда не поздно, но вот сильный акцент наверняка останется. А у Генри, похоже, вообще нет способностей к языкам. И теми темпами, какими он продвигается, пройдут годы, прежде чем он сумеет поддержать какой-никакой разговор. Ну а еще больше времени понадобится на то, чтобы освоить нюансы – сленг и разговорную речь. Вы ведь понимаете, о чем я?

Да, я понимала. Мы с ним не сможем нормально общаться еще бог знает сколько времени. И к концу Отбора мы так толком и не узнаем друг друга.

– Конечно понимаю. – Эти два коротких слова камнем легли мне на сердце.

– По-моему, вам следует знать. Чтобы вы отдавали себе отчет, как все может обернуться, если вы вдруг ответите на его чувства.

– Спасибо вам, – выдохнула я.

– А вас есть к нему чувства? – неожиданно поинтересовался Эрик.

Я уже была на таком эмоциональном взводе, что почувствовала себя загнанной в угол.

– Если честно, я уже и сама запуталась в своих чувствах.

– Эй! – Он машинально протянул вперед руку. – Простите, что лезу не в свое дело. Это меня не касается. У вас и без того выдался тяжелый день. Я осел.

– Нет, – вытерев нос, ответила я. – Вы пытаетесь быть хорошим другом. И мне, и ему. Все нормально.

– Ведь я им и являюсь, да? – спрятав руки за спину, спросил Эрик.

– Не поняла?

Он смущенно вздохнул:

– Вашим другом. Если он вам нужен.

Он вроде ничего особенного не сказал, но я оценила его великодушие.

– Что ж, о таком друге, как вы, можно только мечтать.

Лицо его сразу просветлело, но он промолчал. Меня это нисколечко не задело. Ведь Эрик был одним из тех людей, с которыми приятно помолчать.

Наконец он собрался с духом:

– Вас наверняка ждут дела, но не хотелось бы оставлять вас одну в таком состоянии.

– Ничего страшного. Так для меня даже лучше.

– Как пожелаете, – неуверенно улыбнулся Эрик и с низким поклоном добавил: – Надеюсь, у вас все наладится.

– Уже налаживается, – подтвердила я и прошла к себе в комнату.

– Мисс?! – увидев меня на пороге, удивленно воскликнула Нина. Вид у меня, наверное, был еще тот.

– Привет, Нина.

– Вы в порядке?

– Не совсем, но скоро буду. Не могла бы ты принести мне анкеты кандидатов для Отбора? Мне надо с ними поработать.

Нина, не пытаясь скрыть свое удивление, сделала, как я просила. Она даже прихватила бумажные носовые платки.

– Спасибо тебе.

Мне казалось, что я уже оправилась, но, начав просматривать фотографии, снова развалилась на куски. Я задавала себе вопрос, кто из кандидатов здесь, несмотря на имеющиеся дома обязательства, и на всякий случай начинала ненавидеть их всех до единого.

– Нина, дай, пожалуйста, мне блокнот.

Она выполнила мою просьбу, а заодно принесла чаю. Да, она у меня чистое золото.

Я принялась составлять расписание на неделю. В анкете Апсела было сказано, что он играл на фортепьяно, поэтому я запланировала на завтрашнее утро игру дуэтом, а на вечер – прогулку по парку с Тэвишем. В понедельник выпью чаю с Ганнером, а затем устрою прогулку и фотосессию с Харрисоном. Папа будет мной гордиться.

Закончив с планом, я отложила бумаги в сторону. Нина, ни слова не говоря, принялась наполнять ванну. А я тем временем допила чай и поставила чашку рядом с чайником, чтобы Нине не пришлось потом ее искать.

Когда я закончила мыться, в ванной комнате было уже не продохнуть от пара. Усевшись перед зеркалом, я вынула шпильки, а Нина принялась расчесывать мне щеткой волосы. Горячая вода и нежные прикосновения моей преданной Нины подействовали на меня настолько благотворно, что я практически забыла о жестоких словах Бейдена.

– Может, хотите поговорить об этом? – спросила Нина.

– Да и говорить-то особо не о чем. Люди швыряются в меня едой, люди швыряются в меня словами, но если я хочу выжить, то должна быть сильной.

Нина негодующе фыркнула. Я поймала в зеркале ее встревоженный взгляд.

– Что?

Нина на секунду остановилась, глядя на мое отражение:

– У меня много проблем, но они ничто по сравнению с вашими. Мне вас безумно жалко.

Я резко поднялась с места:

– Нечего меня жалеть. Ведь я была рождена для выполнения этой миссии.

– Но, боже мой, какая несправедливость! Мне казалось, что после отмены каст, кто для чего