— Вот и радуйся, — уныло проговорила Динка, — будет тебе карьерный рост, станешь вместо них главным.

— Я не потяну, Дина, — снова серьезный тон, — здесь совсем другим быть надо. Я не дотягиваю ни до одного, ни до другого, они оба на голову выше нас всех. Все, меня нет. Давай, расти, Динка.

И ушел, оставив ее в полном раздрае.

Она еще сварила кофе, сделала микроскопическую копию вороновского бутерброда и уселась возле окна. Интересно, что сделал бы Макс, если бы увидел, как она целовалась с Тимуром? Конечно, это он ее целовал, но Динка не стояла насмерть, в конце концов, при желании на то, чтобы зарядить ему коленом между ног, сил бы она точно наскребла. А ведь не зарядила. Ей понравилось, себе-то можно не лгать.

Ворон сказал, что Максим во всем винит себя, так он поэтому в баре сидел, пока Тимур ей в любви признавался? А она так надеялась, что Макс заберет ее с собой, его лицо, перекошенное от отчаяния и боли до сих пор стояло у Динки перед глазами.

Когда Максим взял ее на руки и понес, Дина была уверена, что они сейчас поедут к Домину, и когда тот усадил ее в машину Тимура, ей хотелось плакать. Она не удержалась и поцеловала его тайком, но Домин услышал и посмотрел на нее, и что-то такое было в его взгляде, что Динка едва удержалась, чтобы не броситься ему на шею.

Казалось, он сейчас что-то скажет ей, но нет. Закрыл дверцу и сел в свой джип, а она снова кусала губы, чтобы не разреветься, не хватало еще, чтобы Тимур взялся ее утешать, известно, до чего может тот дойти в своем желании утешить. Или скорее просто желании. Поцелуи поцелуями, а вот дальше Ворон прав, Тимура лучше держать на расстоянии.

Дина чувствовала, что не выспалась. И какую хрень вколол ей этот странный парень Эдик? Вот уж кто с приветом, по крайней мере, юмор у него был достаточно специфический. Эдик сказал, что она сутки проспит, а на самом деле Динка вообще не могла уснуть, лежала, таращилась в темный потолок и заснула под самое утро. И проспала максимум часа три.

В прошлый раз она в самом деле в сон провалилась, и вообще Максим все делает лучше, даже целуется…

Она чуть кофе не подавилась. Хорошо, что это всего лишь мысли.

Днем было делать совершенно нечего, подруги разъехались, Динка пыталась читать, но потом поймала себя на том, что уже пятый раз читает один и тот же абзац, а мысли все равно крутятся вокруг Максима и… Тимура? И где он взялся со своим замужеством?

А вечером раздался звонок. Это не мама, с ней они как раз долго разговаривали днем, и Динка тихо радовалась, что та не может видеть ее сейчас с рассеченной бровью. С другой стороны, была бы мама дома, Тимур не смог бы ее поцеловать. И дался ей этот поцелуй…

В трубке было тихо, но все же, казалось, она слышит дыхание, осторожное, затаенное. Динка села на пол возле дивана, обнимая трубку и слушала тишину в трубке, стараясь не плакать, но получалось плохо.

В новостях теперь каждый день сообщалось то об одной личности, почившей в бозе, то о другой, а то и о нескольких сразу, криминальных и не совсем. По этому поводу даже целую передачу сняли на местном телевидении.

Один журналист называл это борьбой между кланами, другой — переделом сфер влияния криминальных группировок, третий — просто бандитскими разборками, но суть не менялась. В городе шла война, и когда она закончится, никто предсказать даже не пытался.

А вечером снова телефонный звонок разрывал тишину, Динка прижималась к трубке щекой и закрывала глаза, надеясь, что в этот раз они помолчат чуточку дольше.

Когда Дина услышала в вечерних новостях, что на бизнесмена Максима Георгиевича Домина было предпринято покушение, с ней чуть истерика не случилась. Она трясущимися руками набирала номера Ворона, Тимура и даже Максима, но все они были недоступны.

Зато из сюжета Динка узнала, что Максим Георгиевич является меценатом одного из городских театров и учредителем какого-то невероятно благотворительного фонда, что в другое время ее наверняка бы порадовало. А сейчас было абсолютно наплевать, мозг обжигали слова, сказанные Вороном: «Если его убьют, как ты сможешь жить с тем, что вы даже не попрощались?»

Телефон зазвонил, Динка перевернула на кухне сахар, опрокинула табурет и, влетев в комнату, схватила трубку.

— Это ты? — прошептала она, когда тишина стала совсем невыносимой. В трубке раздался сначала шум, потом треск, а затем послышался раздраженный голос Алексея:

— Конечно я, кто ж еще! Ареева, разве в твою тырловку можно дозвониться? Звоню, звоню, как в рельсу. Ты там уже оклемалась? Выходи завтра в смену.

— Мне Тимур не разрешает, — Динка и рада была слышать Лешу, и горько было от того, что это не Максим. Так может это и не он звонил каждый вечер? А она уже напридумывала, дура…

— Ну так пусть сам и становится за столы, раз умный такой. Полсмены в отпуск просится, заменить некем. Боевые ранения позаживали, можешь в бой?

— Я блузку выбросила, Леш.

— И фиг с ней, запасные есть. Выходи, Динка, уже вроде тише стало. И с опером тебе все равно нужно встретиться. Да, бровь свою замаскируй, чтоб не видно ничего было.

Оперуполномоченный шестого отдела капитан Яременко вечером явился прямо в казино, Алексей сказал Дине, что он хочет еще раз со всеми по кругу поговорить, а с ней вот в первый раз. Предварительно поужинав в баре, служитель закона расположился в стафф-руме и вызывал дилеров по одному. Динка повторила слово в слово, что говорил ей Тимур, и без конца талдычил Алексей.

Опер был молодой и наверное приятный, но с усами, а Динка терпеть не могла ни усы, ни бороды. У нее сложилось впечатление, что данное дело интересует его постольку поскольку, капитан задавал свои вопросы так, словно они проходили стандартную рутинную процедуру, и при каждом ее ответе согласно кивал головой, как преподаватель на экзамене, услышавший правильный ответ.

Конечно, капитан не демонстрировал безудержную радость, но и вселенской скорби по безвременно почившим тоже не проявлял. А почило на сегодняшний день уже предостаточно.

Уходя, капитан Яременко оставил Дине визитку с просьбой, если она что-то вспомнит, непременно пусть ему сообщит, и Динка, конечно же, обещала. Казино охраняли незнакомые немногословные парни, у которых она и не думала спрашивать ни за Макса, ни за Тимура, ни за Ворона.

* * *

Голос Динка узнала сразу же — нежный серебристый колокольчик.

— Дина, здравствуй, это Лана.

Динка молчала в трубку и тупо пялилась в стенку. Ну, Лана и что? Ей сознание от радости потерять?

— Нам надо поговорить.

— Тебе надо, ты и говори, — Динка старалась, чтобы ее голос звучал как можно более отстраненно.

— Это касается Макса…

На нее как ведро воды вылили. Лана предложила встретиться в ресторане, но Динка от ресторана отказалась, сошлись на кафе в центральном парке. Она долго думала, что надеть, а потом, вспомнив вылизанную Лану и понимая, что превзойти ее не удасться, как не пыжься, махнула рукой.