– У меня такое чувство, если ты уедешь, я больше никогда тебя не увижу.

– Дай мне месяц. Все произошло так быстро.

– Неделю.

Как ни странно, учитывая, каким трудным был их разговор, она засмеялась.

– Ты такой требовательный. Женщине надо быть очень уверенной в себе, чтобы принять твой вызов.

Его серебристые глаза заблестели.

– Ты мне под стать, carissima.

Беда в том, что она тоже в это верит. Сидони склонила голову. Голос ее прозвучал тихо, чуть слышно:

– Неделю…

Джозеф смотрел на Сидони, сидящую рядом с ним в раскачивающейся карете. Волей-неволей ему пришлось согласиться с разумностью того, что ей не стоит брать с собой свою новую одежду, но невыносимо было видеть на ней изношенный белый муслин. Надо было велеть миссис Бивен сжечь это тряпье, а не стирать его. Когда Сидони вернется к нему – непременно должна! – он оденет ее в шелка и бархат.

И ей-богу, сожжет эту уродливую накидку.

Ее поза была прямой и сдержанной, руки в перчатках сложены на коленях, а взгляд устремлен на проплывающий за окном пейзаж. Большую часть пути она урывками дремала, положив голову ему на плечо. Он вгляделся в ее прелестное лицо и отметил следы усталости и тревоги… и неясную ауру женщины, которая совсем недавно наслаждалась чувственными играми.

Всю дорогу из Девона Сидони была необычно тиха. В сущности, она была необычно тиха с тех пор, как он сделал ей свое импульсивное предложение, не считая неизбежного спора после того, как он стал настаивать, что отвезет ее домой. Как ни противно ему было называть дом этой свиньи, своего кузена, ее домом.

Была вторая половина дня, и они приближались к Ферни – особняку, который Джозеф купил, чтобы утереть нос Уильяму.

Как много может измениться за неделю. Точнее, за неделю, которую он провел с Сидони. Он злорадствовал, возводя этот безвкусный памятник своему житейскому успеху у центральных ворот Уильяма. Дому предстояло стать постоянным напоминанием: пусть Джозеф и ублюдок, но чертовски богатый ублюдок.

Сейчас его жажда мести казалась ребячеством.

Время, проведенное с Сидони, высосало яд из его старых ран. Быть может, это начало осознания, что он наконец уступает наказание своего кузена высшим силам. Джозеф с отвращением вспомнил, как использовал сестру Роберты в своих махинациях. Да, Роберта сама напрашивалась на неприятности, но он, как последний негодяй, воспользовался этим. Сидони слишком быстро простила его за все. Его намерения были подлыми до крайности.

Куда важнее мести было желание убедить Сидони выйти за него. Его предложение было спонтанным, но как только оно слетело с губ, Джозеф понял, что у их любовной связи не может быть иного выхода. Сидони – женщина, с которой он хочет прожить жизнь. Это огонь и свет, и ему как воздух нужны и этот огонь, и этот свет. Когда она с ним, он чувствует себя человеком. Чувствует себя мужчиной, которого женщина может… полюбить.

Джозеф окинул взглядом изящную фигурку Сидони в полумраке кареты. Быть может, она уже зачала ребенка? Подло и бесчестно было заманивать ее в эту ловушку, но перспектива округляющейся, ленивой Сидони показалась ему захватывающе привлекательной.

Она повернула голову и посмотрела на него. Он очень надеялся, что его мысли не отразились у него на лице.

– Тебе нельзя появляться в Барстоу-холле. Если Уильям узнает, что я была с тобой, боюсь даже представить, что будет.

– У Хоббса приказ направляться в Ферни, а потом я проведу тебя через парк. Твоя репутация в надежных руках, bella. – Ему хотелось, чтобы в его руках была не только репутация Сидони, но она сама. Хотелось, чтобы она доверила ему свою жизнь.

«Спокойно, Джозеф, не торопись. Терпение вознаграждается сторицей».

– Тебе необязательно идти со мной. Сомневаюсь, что здесь, в сердце Уилтшира, на меня нападут разбойники.

– Ты лишаешь меня последних минут в твоем обществе, dolcissima?

– Думаешь, это легко? – грустно спросила она. – Уйти от тебя после того, что было между нами?

Он стиснул ее руку, и в тот же миг буря у него в крови улеглась. Одно лишь ее прикосновение делало его мир светлее и радостнее. Он ждал, что она отстранится, ведь, не считая тех сладостных минут, когда Сидони прижималась к нему во сне, она весь день почти не дотрагивалась до него. Его предложение разрушило их непринужденность.

Но не сейчас.

Сейчас она сжала его руку в ответ, и он почувствовал ее отчаяние даже сквозь перчатки. Возможно, неделя в разлуке пойдет ему на пользу. У нее будет время понять, что она скучает по мужчине в своей постели. Да вот только он, как сентиментальный дурак, хочет от нее большего, чем физическое желание.

Он хочет великодушного сердца, которое побудило ее предложить себя чудовищу вместо сестры. Пусть это мелочность и зависть с его стороны, но он хочет, чтоб она любила его так, как любит Роберту. С той же безоговорочной преданностью, с той же искренней признательностью. Пусть он эгоист, но ему хочется, чтобы она любила его больше, чем Роберту.

– Тебе незачем уходить, tesoro, – мягко проговорил он. – Я могу развернуть карету, и завтра мы вернемся в Девон. Или останемся в Ферни. Я с радостью предложу тебе спальню. Предпочтительно мою.

– Не искушай меня. – В сравнении с ее обычными улыбками эта была карикатурой. Словно чтобы унять головную боль, она потерла свободной рукой лоб. Чувство вины кольнуло его. Он не имеет права мучить ее. Она вздохнула, и вздох этот был невыразимо печальным. – У тебя все звучит так разумно, когда мы оба знаем, что это неправильно.

Голос его, когда он заговорил, дрожал от искренности:

– Какое мне дело до скандала? И тебе тоже. Кто ты там? «Рабочая лошадка» Уильяма и орудие в руках Роберты. Я живу со скандалом с тех самых пор, как брак моего отца объявили недействительным. Встречай скандал с высоко поднятой головой, и он убежит, поджав хвост.

Ее рука сжалась.

– Ты обещал дать мне неделю, чтобы решить.

– Ты можешь сделать это и в Ферни.

– Рядом с тобой я не в состоянии мыслить здраво.

Означает ли это, что она останется? Один взгляд на ее решительное лицо подтвердил его сомнения.

Карета мягко остановилась перед нарочито шикарным домом. После того как Джозеф подхватил саквояж Сидони и помог ей сойти на землю, Хоббс покатил в сторону конюшен.

Лакей торжественным жестом распахнул высокие двери, но Джозеф взмахом руки отослал его в дом.

Впервые за сегодняшний день он прочел в глазах Сидони искреннюю радость, когда она окидывала взглядом изысканно украшенный фасад из белого известняка с балюстрадами, фронтоном и колоннами.

– Знаешь, мне ужасно хотелось увидеть внутреннее убранство Ферни. Всю округу лихорадит от любопытства. Я была так разочарована, когда оказалось, что в твоем большом зале в замке Крейвен почти совсем нет мебели.