них не искрилась сила, пока я отчаянно пыталась притянуть магию к краям своей кожи. Глаза монстра, причинившего всем, кого я любила, столько боли, смотрели глубоко в мои собственные, из его ноздрей шел дым, а от груди исходил жар. Он был огромным мужчиной, по крайней мере, в три раза больше меня, если учесть все его мускулы, но настоящая опасность в нем заключалась не в его массе, а в силе в его венах и безжалостной жестокости, с которой он правил.

— Она полностью под твоим контролем, Лавиния? — снова спросил Лайонел.

— Полностью, мой король. Ее магию пожирает Теневой Зверь, ее осталось совсем немного, и мое существо уже украло у нее форму Ордена. Фактически она смертная.

Лайонел усмехнулся, его улыбка заняла все мое поле зрения, дикость в ней обещала мне страдания. Я не стала доставлять ему удовольствия, пытаясь убежать, в моих глазах вспыхнуло неповиновение, когда я выдержала его взгляд.

— Хорошо, — промурлыкал он. — Смертные могут сгорать.

Я стиснула зубы, пытаясь вырвать магию из своего колодца силы, но Теневой Зверь не желал ее отпускать. Лавиния была права, я была бессильна, и у меня не было шансов защититься.

— Пусть твоя лже-королева прикажет Теневому Зверю вернуть мою магию, чтобы я могла сразиться с тобой один на один. Встреться со мной лицом к лицу, как фейри, и выясни, кто из нас действительно заслуживает трона моего отца, — потребовала я.

— Ты не знаешь, что значит быть фейри, — холодно сказал он. — Твоя мать спрятала тебя в мире смертных, и ты выросла со слабостью их рода, вросшей в твою душу. От тебя воняет их бессилием, их жалким, бессмысленным существованием, и единственное, на что ты опираешься, — это водянистая кровь линии Вега в твоих жилах. Но сила твоего отца не течет в тебе, его слияние со шлюхой-полукровкой — явное тому доказательство.

— Не смей так говорить о моей матери, — огрызнулась я.

— Я буду говорить о мусоре так, как он заслуживает того, чтобы о нем говорили. Неудачи твоего отца позволили судьбе сговориться в мою пользу. Мою. Человека истинного достоинства. Господство чистоты и настоящей силы теперь ясно для всех, и мир будет смотреть, как ты падешь, как пелена наконец спадет с их глаз, когда ты предстанешь перед ними жалким существом, которым ты являешься в свои последние мгновения.

Он поднял руку, и магия воздуха окутала меня, привязав мои руки к бокам, он поднял меня над собой и зажег подо мной огонь, который лизнул мои босые ноги. У меня не было ни магии, ни возможности сбежать. Орион кричал сквозь кляп, его страх за меня тянул меня за сердце. Я не хотела, чтобы он смотрел, как я умираю, чтобы он видел меня слабой, почти смертной сущностью, которую изгоняют из этого мира, так и не дав ей возможности сражаться. Но что я могла сделать?

Я глотала свои крики, сколько могла, но по мере того, как пламя поднималось выше, охватывая мои ноги и пробуя на вкус мою плоть, они вырвались из моих легких, заполнив всю комнату и отражаясь эхом от каждой поверхности.

Орион отчаянно боролся, пытаясь добраться до меня, но на каждую тень, сквозь которую он прорывался, Лавиния накладывала другую.

Лайонел достал из кармана свой Атлас, бросил его Лавинии, которая поймала его в воздухе и закружилась. — Запиши это для прессы. Пусть они увидят, что их король делает с предателями, пусть они увидят, что я намного больше, чем любой Феникс, который когда-либо жил.

— Они увидят лишь труса, который не может противостоять мне с моей истинной силой, — прошипела я, сдерживая крик. — Я проклята твоей королевой; это она сделала возможным для тебя встретиться со мной лицом к лицу!

Лайонел усмехнулся, огонь все жарче запылал у моих ног и вызвал новые крики из груди.

Орион яростно боролся с теневыми путами Лавинии, в отчаянии крича сквозь кляп. Мое сердце разрывалось за него, и я хотела бы провести с ним последний, мирный момент в этой жизни, но, похоже, звезды уже закончили с нами, и наша история стремительно приближалась к жестокой развязке.

Прежде чем пламя успело подняться еще выше, Лайонел махнул рукой в сторону, и меня подбросило в воздух, шлепнуло на кафельный пол, и я покатилась по нему, ударившись головой о трон.

Боль взорвалась в моем черепе, и мое зрение поплыло от удара. В нос ударил запах паленой кожи, и я с трудом поднялась, так как Теневой Зверь держал меня в напряжении, а тени Лавинии проникали так глубоко, что я не могла найти никакой собственной силы, за которую можно было бы ухватиться. Если бы я только сумела отыскать ее…

— Я так долго ждал этого момента, — прорычал Лайонел, приближаясь ко мне, в его голосе слышалось возбуждение. — Ты и твоя сестра слишком долго были раздражителями. И теперь ты станешь первой, кого сокрушит сила, намного превосходящая тебя.

— Пусть Лавиния освободит меня от зверя, — снова потребовала я. — Тогда мы узнаем, кто действительно более могущественный.

— Тихо. — Его сапог ударил меня по ребрам, и я задохнулась, едва успев прийти в себя, прежде чем он повторил это снова и снова. Кости трещали от силы его ударов, и я прикусила язык, стараясь не дать ему понять, как мне больно. Но безумный восторг в его глазах говорил о том, что он знает, и у него чуть ли не текла слюна от этого.

С каждым ударом что-то сдвигалось во мне, сила трещала в самых глубинах моих костей. Она была там всего секунду, и я ухватилась за нее, пытаясь вырвать из хватки Теневого Зверя, стиснув зубы от усилия.

Отдай ее мне!

С яростным, решительным рывком внутри меня что-то сдалось, и магия ворвалась в мои вены. Прежде чем Теневой Зверь смог снова приблизиться к ней, я выпустила ее из себя по спирали, изгнав каждую частицу ее из своего тела взрывом силы. Элемент воздуха вырвался из меня ураганом, и Лайонела отбросило через всю комнату с воплем потрясения, от которого в моей груди затрепетала надежда.

Я скрутила пальцы, поспешно отбрасывая осколки смертоносных ледяных лезвий под него, пока он падал. Я могла бы закончить это, сделать все быстро и кроваво, хотя он заслуживал гораздо большего, чем такая смерть. Но, по крайней мере, он бы умер.

В последнюю секунду он поймал себя порывом собственной воздушной силы, шипы слегка прижались к его спине. Я заставила их вырасти со всплеском ненависти, рассекающей мою грудь, но он отмахнулся от них