Маленький шатер на окраине стана принца был, наверное, самым невзрачным из всех, да и внутри обстановку едва ли можно было назвать роскошной. Быть может, Шамиля и сочла бы за унижение находиться в таких покоях, но для Майлза после двух суток, проведенных в трюме в компании крыс и Диего, обстановка показалась райской.

Кросс вспомнил глаза Алекс. В ее взгляде не было ненависти, не было даже укора за то, что ей пришлось пережить по его вине. В нем читалась только любовь.

Майлз приподнялся со своей постели, услышав голоса. Полог приоткрылся, и с невыразимым удивлением он увидел двух стройных молоденьких темноволосых девушек. Они опустились на корточки у его ног, и одна из них зажгла лампу, а другая стала искать что-то в огромной корзине, которую принесла с собой. Майлз не понимал, что происходит. Ситуация не прояснилась и тогда, когда здоровенный охранник принес в шатер два ведра воды и поставил их рядом с корзиной.

Одна из рабынь, чуть крупнее другой и, очевидно, менее стыдливая, заговорила с Майлзом на своем языке, но он покачал головой.

— Я не понимаю, — сказал он, надеясь, что смысл его слов будет ясен.

Девушка положила руку к себе на грудь и сказала:

— Гейла.

Майлз указал на нее пальцем:

— Гейла?

Девушка закивала, и даже сквозь вуаль Майлз увидел, что она улыбнулась. Дальнейшее представление происходило на том же языке знаков. Другая девушка, стыдливая и застенчивая, назвалась Башедой.

— Майлз Кросс к вашим услугам, леди, — галантно представился единственный в помещении кавалер.

Гейла никак не реагировала. Странно, Майлз посчитал, что они вполне понимают друг друга. Он вновь положил руку себе на грудь и сказал:

— Майлз.

— Симба, — сказала, кивнув, девушка.

— Нет, — покачав головой, возразил Кросс и, вновь ткнув себя пальцем в грудь, повторил:

— Майлз.

— Симба, — упрямо повторила девушка.

— Ну, как хочешь. Симба, так Симба. Когда придет время меня казнить, мы все поймем, о ком идет речь.

Полог шатра вдруг вновь распахнулся, и вошел визирь. Черный расшитый плащ, тот самый, в котором Майлз увидел его впервые, был распахнут, открывая взгляду мускулистую обнаженную грудь. На боку под плащом ясно угадывалась сабля. Майлз взглянул на араба с искренним восхищением. Титул визиря достался ему не зря, если не из-за большого ума, так уж точно из-за большой силы, но скорее всего из-за редкого сочетания того и другого.

— Они говорят, что тебя зовут Лев, — сообщил он на хорошем английском.

— Я польщен. А вас, как я понял, зовут Рук.

— Совершенно верно. Я советник принца и его правая рука. Принц желает, чтобы сегодня тебя приготовили к пиру.

— К пиру?

— К свадебному пиру, на котором принц решит, какой смертью ты умрешь.

Майлз приподнял бровь:

— В каком качестве я приглашен на пир, в качестве гостя или главного блюда?

Похоже, Рук не оценил шутку пленника, и Майлза невольно передернуло от мысли о том, что его шутка может быть вовсе не шуткой.

— Ты будешь почетным гостем, — к величайшему облегчению Майлза, сообщил визирь. — Гейла и Башеда сделают все необходимое. Они искупают тебя и разотрут маслами. Твои раны будут излечены руками этих девственниц, а потом ты выберешь одну из них, чтобы удовлетворить желание своего тела.

Майлз и не думал скрывать удивления:

— Как благородно со стороны принца. Не кажется ли вам, что это слишком для осужденного на смерть?

— Вовсе нет, — сухо возразил визирь. — Есть и пить, ублажать плоть — все это для вас, христиан, считается самым главным счастьем в жизни. Ари-паша считает, что для тебя прощаться с жизнью, только вкусив с древа удовольствий, будет особенно мучительно.

С точки зрения Майлза, логика рассуждений принца была по меньшей мере абсурдной, но он предпочел придержать свое мнение при себе.

— Вы можете передать принцу мою благодарность за его великодушное отношение… или мой ужас при мысли о предстоящем наказании. Выберите вариант, который считаете наиболее подходящим.

Рук всего лишь скупо кивнул, и Майлз решил сменить тему:

— Если вы главный советник принца, то должны знать обо всем, что происходит в стенах его дворца. Скажите, где Александра?

— Золотую Птичку готовят к свадебному торжеству. Тебе не следует бояться, с ней хорошо обходятся. Сегодня на пиру имам, святой человек, провозгласит ее восьмой женой принца Семи Городов.

— И нет способа не дать свадьбе состояться? — серьезно спросил Майлз.

— Ты хочешь спросить, есть ли у тебя возможность воспрепятствовать соединению принца и Золотой Птички? — Рук окинул Майлза оценивающим взглядом, очевидно восхищаясь его самообладанием. — На этот вопрос я могу ответить только «нет», — спокойно сказал он, выдержав паузу. — К тому времени как начнется церемония, принц решит твою судьбу, и ты будешь казнен на глазах у принца и его невесты еще до того, как она станет женой Ари-паши.

— Скажите, Рук, — решился спросить Майлз, поднимаясь с циновок так, чтобы быть вровень с визирем и смотреть глаза в глаза, — за что конкретно меня наказывают?

— Мне жаль, но Лев будет приговорен к смерти за то, что украл невесту у Ари-паши, — сообщил Рук с видимым сожалением. — Это закон, и он не может быть нарушен.

— Но Ари-паша принял решение на основании слов безумца и вора. Испанец Родера обманул вашего принца, поскольку я не крал Александру. Это Родера украл у меня мою невесту.

Рук пристально посмотрел на пленника, решая, поверить ему или нет.

— Почему я должен тебе верить?

— Спросите Александру, она подтвердит мои слова.

— Она всего лишь женщина, — презрительно скривился Рук. — Слова женщины ничего не значат. Ты чужой, а Родера — нет. Принц доверяет ему.

— А вы не доверяете?

Майлз почувствовал заминку и уцепился за спасительную мысль как за соломинку.

— Я доверяю тому, кому приказывает мне доверять мой господин, — дипломатично ответил Рук.

— Вы говорите неправду, Рук, а это недостойно вас как человека чести. Разве назначение визиря не в том, чтобы оградить своего господина от врагов?

— Я знаю врагов моего принца, — хмуро ответил Рук, — но Ари-паша предпочитает не слушать моих предупреждений. Все, что я могу, — это держать наготове меч, чтобы отразить удар и защитить принца.

— Тогда ваш долг сообщить принцу о предательстве испанца. Я слышал, что ваш закон предписывает смерть тому, кто украл у другого его женщину, и не я должен умереть за этот проступок. — Майлз пристально смотрел в глаза визирю. — Золотая Птичка, как ты зовешь ее, — моя женщина, и если Ари-паша возьмет ее в жены, он будет повинен в том же преступлении, в котором обвиняет меня. Укравший чужую жену неминуемо будет наказан, если не людьми, то Аллахом, не так ли?