– Ну конечно! – воскликнула в ответ Тереза. – Графиня не могла больше оставаться здесь, где она так страдала. О, граф иногда может быть очень безжалостен. Но вы так прекрасны, сударыня, что вам будет нетрудно обвести его вокруг пальца.

Граф явно был совсем не таким человеком, каким она себе его представляла, подумала Паолина про себя. Но почему-то это ее не трогало. Ей хотелось только одного – поскорее увидеть сэра Харвея.

– Пойди к его милости, – попросила она горничную, – и узнай, не может ли он уделить мне минуту для разговора.

Едва Тереза ушла, Паолина соскочила с кровати, набросила капот, причесала перед зеркалом волосы. Она казалась бледной, под глазами были заметны темные круги, но все же, подумала с удовлетворением Паолина, ей не приходилось жаловаться на внешность. Может быть, увидев ее в том же самом капоте, в котором она была, когда он поцеловал ее так страстно сегодня днем, с локонами, струившимися по плечам, у него не хватит стойкости отвергнуть ее?

Тереза вернулась.

– Его милость сейчас очень занят, – сказала она. – Он говорит, что придет попозже, если это действительно важно, но только на минутку.

– Передай ему, что это крайне важно, – ответила Паолина.

Тереза бросилась вон из комнаты. Паолина ждала, расхаживая беспрестанно из стороны в сторону по роскошным коврам, покрывавшим пол. Минуты проходили за минутами, и когда она была уже почти готова впасть в отчаяние, решив, что он отказался от нее навсегда, дверь распахнулась и вошел сэр Харвей.

Достаточно было одного взгляда на его лицо, чтобы понять, что он тоже провел ночь без сна. Он выглядел очень бледным, несмотря на загар. Закрыв дверь, он остановился, посмотрел ей в глаза, заметил вспыхнувший в них огонек и внезапную радость на ее лице при его появлении. Губы девушки вздрагивали, прикрытая шелковой тканью капота грудь взволнованно вздымалась. Солнечный свет, проникавший через окно, окружил ее волосы золотистым ореолом.

– Вы пришли.

Она едва могла выговорить эти слова.

– Да, я пришел, – ответил сэр Харвей, но голос его был полон боли. – Зачем вы мучаете и себя, и меня? После полудня нам будет лучше как можно реже встречаться друг с другом.

– Для меня это невозможно, и вы сами это знаете, – возразила Паолина. – И вы не можете меня к этому принудить.

Сэр Харвей долго и пристально смотрел на нее и затем резко произнес:

– Мне ничего другого не остается. И вы правы в том, что я не могу заставить вас поступить против своей воли. Но об одном я должен вас предупредить прямо. Если вы не согласитесь на этот брак, то сегодня же вечером я покину вас, ничего вам не сказав и не попрощавшись. Я уйду из вашей жизни так же неожиданно и загадочно, как и вошел в нее. Вы можете давать любые объяснения, какие захотите, но меня здесь при этом уже не будет.

– Как вы можете так поступать со мною? – жалобным тоном спросила Паолина.

– Потому, что я делаю это ради вашего же блага, – ответил он. – Вы думаете, мне легко отдать вас другому? Но я не настолько низко пал, чтобы взять вас с собой и тем самым обречь вас на страдания. Это ваша единственная возможность за всю жизнь обрести если не счастье, то, по крайней мере, покой и достаток, и другой такой случай вам вряд ли представится. Вы будете богаты, всеми уважаемы. Вы войдете в одну из самых знатных семей Венеции. Какая вам разница, что случится потом со мною?

Он не сводил с нее глаз, лицо его было мрачным.

– Забудьте о том, что вы когда-то знали меня, – потребовал он. – Забудьте о том, что мы были посланы друг другу по странной прихоти судьбы, которая, видимо, решила посмеяться над нашими невзгодами.

По его голосу она поняла, как сильно он страдал. Так как ей ничего больше не оставалось делать и нечего было возразить на его слова, девушка только закрыла лицо руками, чувствуя, как по щекам струятся горючие слезы.

Когда она снова подняла глаза, сэра Харвея в комнате уже не было. Он тихо закрыл за собой дверь, и она не слышала, как он ушел.

Когда вернулась Тереза, Паолина приняла ванну с жасминовой эссенцией и вытерлась мягкими полотенцами, на которых была вышита княжеская корона – герб хозяина палаццо. При этом девушка невольно вспомнила, что уже этим вечером она тоже будет иметь право носить на своих вещах подобный герб, и вздрогнула от одной этой мысли. На мгновение ей вдруг отчаянно захотелось сейчас же отправиться к графу, открыть ему всю правду и сказать, что она не может стать его женой. Но она сознавала, что это не помогло бы ей. Сэр Харвей уедет из города, как и обещал, и тогда уже не будет иметь значения, останется ли она с графом или нет – все равно без него она будет чувствовать себя одинокой.

Паолина машинально облачилась в тонкое, изысканное белье, которое принесла ей Тереза – сорочку, украшенную изысканной вышивкой и отделанную настоящим венецианским кружевом, нижние юбки, словно сотворенные руками сказочной волшебницы. Затем появился парикмахер и уложил ее волосы в совершенно новую прическу, какую она никогда не носила раньше. Мягкие, естественные волны локонов обрамляли ее лицо, придавая ее облику выражение юности, невинности и чистоты.

Когда он заканчивал, Паолина увидела, что Тереза положила на кровать роскошное свадебное платье.

– Тетушка графа прислала его вам, – пояснила горничная, поймав взгляд Паолины. – Оно передавалось в семействе Риччи из поколения в поколение.

– Зачем мне надевать его так рано? – спросила Паолина. – Венчание должно состояться не раньше часа дня.

– Потому, что по обычаю дож и его супруга должны увидеть невесту в свадебном наряде, когда они прибудут, чтобы надеть ей на шею жемчужное ожерелье.

– Какое ожерелье? О чем ты говоришь? – осведомилась Паолина.

– Разве вы не знаете обычай, сударыня? – изумилась Тереза. – Я думала, что его милость рассказывал вам о нем.

– Нет, мне ничего не известно, – ответила Паолина. – Расскажи мне, в чем он состоит.

– Это очень старинный обряд, – пояснила Тереза. – Его светлость с супругой, сидя на тронах, надевают на шею невесты жемчужное ожерелье, которое она должна носить в течение года после свадьбы.

– А откуда берется ожерелье? – спросила Паолина.

– Обычно его преподносит невесте ее мать, – ответила Тереза. – Но если у нее нет матери, то жених вручает его ей вместе с остальными свадебными подарками. В вашей стране, насколько мне известно, при помолвке дарят обручальное кольцо. Но у нас, кроме кольца, называемого ricordino, есть еще и жемчужное ожерелье.

– По-видимому, это очень красивый обычай, – заметила Паолина, а Тереза и парикмахер между тем наперебой твердили ей, каким важным событием был сегодняшний день в жизни юной невесты.

Платье действительно было великолепным и, к счастью, после небольших переделок оказалось как раз впору Паолине. Оно было сделано из серебристой парчи, расшитой жемчугом, крошечными бриллиантами и кружевами. Ей не надо было надевать фату до начала свадебной церемонии, но на ее голову водрузили крупную диадему, похожую на венок из цветов и сверкавшую алмазами и жемчужинами.