Алаи кивнул.

– Так что он шифровал письмо только от перехвата чужаками.

– Он не думал, что кто-нибудь просматривает его исходящие сообщения, – заключила Петра. – А мы с Бобом знаем, что нас прослушивают с самого нашего прибытия.

– Не слишком успешно, – чуть улыбнулся Алаи.

– Для начала тебе нужны следящие программы поновее, – предложил Боб.

– А если бы мы посылали письмо Питеру, мы бы ему открытым текстом предложили предупредить нашего друга в Индии не перекрывать дорогу китайским войскам наружу – только обратный путь.

– Другой причины говорить Питеру у нас просто не было, – сказал Боб. – Мы на него не работаем. И не слишком он нам нравится.

– Он не один из нас, – твердо добавила Петра.

Алаи кивнул, вздохнул, откинулся в кресле.

– Садитесь, пожалуйста.

– Спасибо, – сказала Петра.

Боб подошел к окну и выглянул на лужайку, где разбрызгивалась очищенная вода Средиземного моря. Куда падало благословение Аллаха, там пустыня расцветала.

– Я не думаю, что от этого случился вред, – сказал он. – Если не считать наполовину бессонной ночи.

– Вы должны понимать, что мне тяжело подозревать ближайших моих сотрудников.

– Ты – Халиф, – ответила Петра, – но все равно ты еще очень молод, и они это видят. Они знают, что план у тебя блестящий, они тебя любят, они за тобой идут во всем. Но когда ты говоришь: держите это в полной тайне, они говорят «да», и даже искренне, но не принимают на самом деле всерьез, потому что ты, видишь ли…

– Еще мальчишка, – вздохнул Алаи.

– Со временем это пройдет. У тебя еще много лет впереди. В конце концов все, кто старше тебя, будут заменены.

– Теми, кто моложе меня, и им меньше можно будет доверять.

– Сказать Питеру – это не то же самое, что сказать врагу, – заметил Боб. – У него этой информации не должно было быть до начала вторжения. Но отметь, информатор ему не говорит, когда оно начнется.

– Говорит.

– Тогда я этого не увидел.

Петра снова встала и посмотрела на распечатку:

– Здесь ничего не говорится о дате начала.

– Оно было отправлено в день начала операции.

Боб и Петра переглянулись.

– Сегодня? – спросил Боб.

– Тюркская кампания уже началась, – сообщил Алаи. – Как только в Синьцзяне стемнело. Мы получили подтверждение, что нами захвачены три аэродрома и значительная часть энергосети. И пока что по крайней мере нет никаких признаков, что китайцам что-нибудь известно. Дело идет лучше, чем мы надеялись.

– Значит, началось, – сказал Боб. – И уже было слишком поздно менять планы для третьего фронта.

– Нет, не было. Мы послали новые приказы. Индонезийские и арабские военачальники были очень горды, что им поручено принести войну на родину врага.

Боб был ошеломлен.

– Но обеспечение… не было времени его спланировать!

– Боб! – сказал довольный Алан. – У нас давно были планы для сложной высадки морского десанта. С точки зрения обеспечения это был кошмар. Высадить три сотни независимых групп в разных точках побережья Китая, под прикрытием темноты, в течение трех дней, считая сегодня, поддержать их воздушными налетами и заброской – мои люди теперь могут это сделать даже спросонья. Это, друг мой Боб, было самым важным в твоей идее. Это был вообще не план, а ситуация, и весь план заключается в том, что каждый командир будет на месте искать способы выполнить поставленную задачу. Я им в приказах сообщил, что пока они продвигаются в глубь материка, сохраняют своих людей и максимально беспокоят китайцев, они свою задачу выполняют.

– Началось, – сказала Петра.

– Да, началось, – подтвердил Боб. – А Ахилла в Китае нет.

Петра посмотрела на Боба и усмехнулась:

– Посмотрим, что мы можем сделать, чтобы его туда не пустить.

– Вернемся к теме, – предложил Боб. – Поскольку мы не посылали Питеру этого конкретного письма, чтобы он обратился к Вирломи в Индии, можем ли мы это сделать теперь, по твоему разрешению?

Алаи поглядел на него, прищурившись:

– Завтра. Когда начнут поступать сообщения о ходе боев в Синьцзяне. Я тебе скажу когда.

Графф сидел в кабинете Апханада, положив ноги на стол, пока Апханад работал за консолью системы безопасности.

– Вот, сэр, готово. Они стартовали.

– И когда они прибудут? – спросил Графф.

– Не знаю, сэр. Вопрос траекторий и очень сложных уравнений, связывающих скорость, массу, гравитационное поле Земли, – если помните, я не преподавал астрофизику в Боевой школе.

– Да, кажется. Вы преподавали тактику действий малыми силами.

– И когда вы делали тот эксперимент с военной музыкой, чтобы ребята научились петь хором…

– Не напоминайте, – застонал Графф. – Что за глупая мысль была!

– Но вы сразу это поняли и позволили нам все это отменить.

– Да, черт побери. Командного духа мне, видите ли, захотелось.

Апханад нажал группу клавиш на консоли, и экран показал, что он вышел из системы.

– Все сделано. Я рад, что вы узнали про этого информатора в министерстве и отправили Виггинов при первой же безопасной возможности.

– А вы помните, как я обвинил вас, что вы позволили Бобу подсмотреть свой пароль входа?

– Помню, будто это было вчера. Я не думал, что вы мне поверите, пока Димак за меня не поручился и не предположил, что Боб ползает по системе воздуховодов и подглядывает в вентиляционные отверстия.

– Да, Димак был уверен, что при вашей методичности вы не могли бы нарушить свои привычки минутной небрежностью. И он был прав?

– Да.

– Урок я усвоил, – сказал Графф. – И с тех пор вам доверял.

– Я надеюсь, что заслужил это доверие.

– Много раз. Я не оставил при себе весь преподавательский состав Боевой школы. Конечно, были такие, которые сочли, что министерство колоний – слишком скромное поприще для их талантов. Но ведь это не вопрос личной преданности?

– Что именно, сэр?

– Мы должны быть преданны чему-то большему, чем отдельные личности, как вы думаете? Может быть, делу. Я предан не только человечеству – несколько высокопарно, не правда ли? – но и конкретному проекту, распространению генома человека на как можно большее число звездных систем. Чтобы само наше существование никогда больше не оказалось под угрозой. И ради этого я жертвовал многими личными привязанностями. Это сделало меня абсолютно предсказуемым, но и ненадежным, если вы понимаете, что я хочу сказать.