– Чарльз?

Это слово. Всего одно слово, но оно значило для меня весь мир.

– Слава богу, я подумал, что опоздал. Я думал, все кончено. Останься со мной, пожалуйста, останься со мной…

Слезы текли по моим щекам, когда я обнимал ее. Я почувствовал ее руку на своей щеке.

– Почему ты здесь, Чарльз? Я была спокойна, ведь знала, что по крайней мере ты и ребенок в безопасности.

Я прижал ее руку к дрожащим губам. Поцеловал ее. Костяшки пальцев торчали из кожи. Она была скорее мертва, чем жива, я слышал это в каждом хриплом вздохе.

– Я не могу оставить тебя, Мадлен. Ни за что! Никогда… – Я всхлипнул и прижался лицом к ее плечу.

– Пожалуйста, прости меня за то, что я нашел тебя так поздно.

Ее взгляд упал на мои руки. Они были красными, будто в перчатках, сотворенных из крови. Она дрожала.

– Чарльз, что ты сделал?

Я не ответил, просто продолжал рыдать. Картина последнего часа врезалась мне в голову.

– Я выиграл… – вот и все, что мне удалось сказать.

Она дрожала.

– Посмотри на меня… пожалуйста, – Ее дыхание слишком слабо касалось моей щеки. Я почти не чувствовал его. – Что ты наделал?

– Я… я застрелил своего брата, – прошептал я, вздрогнув от воспоминания.

Мадлен уставилась на меня. Ее губы беззвучно шевелились.

– Ш-ш, сохрани свои силы, – прервал я и встал. – Пойдем. Я заберу тебя отсюда. Так далеко, насколько возможно. Все будет хорошо, я тебе обещаю.

Мадлен дрожала. Казалось, она вот-вот расколется надвое, когда я взял ее на руки и понес. Через секретный проход, в западное крыло, в комнату моего брата. Первый шаг был мокрым – мокрым от крови, которая была по всему полу.

– Не смотри, – посоветовал я ей, но Мадлен посмотрела. Конечно, она это сделала. Эта женщина никогда не делала того, что я ей говорил… или того, что было для нее хорошо.

Что-то промелькнуло в ее глазах.

– Чарльз, ты уверен, что стрелял в Огастуса?

– Конечно. Почему…

Труп на полу дернулся.

– Поэтому… – сказала она, и мы с недоумением наблюдали, как дыра, которую пробила пуля в его черепе, медленно закрылась.

Задыхаясь, Огастус открыл глаза и схватился за голову. Он смущенно огляделся, пока его взгляд не упал на нас. В нем сверкнуло недоверие.

– Что ты сделала? – Его взгляд остановился на Мадлен. В его глазах застыли отвращение и ужас. – Что ты наделала?

Во мне пылал гнев.

– Что она наделала? Ты похоронил ее заживо! – крикнул я брату.

Он гневно уставился на меня.

– Заживо? Заживо? Она убежала, я нашел ее с разорванной грудью посреди леса. Она сошла с ума. Сейчас она должна уже быть мертва. Она ведьма! – сплюнул он.

Я инстинктивно притянул Мадлен ближе к себе, но она не выглядела испуганной или смущенной. Напротив. Она улыбнулась? И ее глаза… ее глаза были абсолютно черными.

– Ты же не думал, что сможешь избежать проклятия с помощью такой тривиальной вещи, как смерть, Огастус Честерфилд? Моя кровь на твоих руках, твоя – на моих… и теперь на его тоже, – сказала она, вырываясь из моей хватки.

Я был так удивлен, что отпустил ее. Еще совсем недавно она была такой же слабой, как новорожденный олененок. Румянец медленно вернулся на ее щеки. Ее волосы стали гуще, будто смерть покидала ее кости и уступала место чему-то новому. Чему-то, что скрывалось в ее глазах и пробуждало чистый ужас в моей душе. Что здесь происходит?

Мадлен вздохнула и посмотрела на меня через плечо из-под густых ресниц.

– Тебе не следовало возвращаться, Чарльз. Теперь чувство вины прилипло и к твоим пальцам, и смерть запела нашу песню. Слышишь? – Она тихо напевала: – Заклятье нас в фигуры превратило…

Я отпустил ее и увидел, как паук выполз из ее волос. Я бы никогда не назвал своего брата верующим, но в тот момент казалось, что он молился.

– Никакая ты не ведьма… дьявол… ты дьявол! – Он ахнул, сорвал со стены крест и выставил перед ней.

Она широко улыбнулась, и из ее волос начало выпадать все больше и больше пауков.

– Здесь кровь за кровь, и будет только так…

Пауки сползли на землю и бросились на Огастуса, который с криком попятился. Она ухмыльнулась. Улыбка была слишком широкой для ее лица и рвала уголки рта.

– Заклятье вечное лежит на нас с тобою, – закончила она пение.

Я медленно отступил, и пока кричащего Огастуса погребал под собой кишащий рой пауков, я закрыл глаза, дрожа, и почувствовал, как глубокая боль разрывает мою душу. Я действительно опоздал. Ведь то, что я только что вытащил из могилы, больше не было Мадлен Сент-Беррингтон.

* * *

Мое сердце колотилось. Я открыла глаза и почувствовала, что мой мир перевернулся. Боль Чарльза отозвалась во мне так сильно, что я начала задыхаться. Я свернулась калачиком и грузно рухнула на пол. Затем со стоном повернулась. Дверь распахнулась и напугала меня до полусмерти.

– Элис? Ты все еще дышишь? – В поле моего зрения попали длинные серебряные волосы.

– Регина? – в замешательстве прохрипела я.

В следующий момент вторая, но теперь черная прядь волос приблизилась ко мне, и ее обладательница испуганно посмотрела на меня.

– У тебя все нормально? Что ты делаешь на полу?

– Иззи? Регина? – прохрипела я, еще больше сбиваясь с толку, моргая… и да, эти двое все еще стояли надо мной. – Где я? – спросила я, пока Изольда помогала мне встать.

Дрожа, я позволила себе упасть на край кровати и оглядела странную комнату. Она была обставлена довольно просто. Ковролин, шкаф, кровать и тумбочка. Но все было в духе декаданса.

– С тобой все в порядке? – обеспокоенно спросила Иззи. Она выглядела ужасно. Ее волосы выглядели немытыми, а глаза покраснели.

Я уставилась на нее, и у меня закружилась голова.

– Нет, я… я чувствую себя очень странно, – выдохнула я, глядя, как с кончиков моих пальцев поднимается черный дымный туман.

В следующее мгновение послышался хруст, и хрустальная люстра над нами с громким лязгом разбилась вдребезги. Пораженная, я пригнулась, испугавшись крика Королев.

– Что, черт возьми, происходит? – выдохнула я, и Иззи удивленно посмотрела на меня. Регина, довольно раздраженная, выдернула из волос кусочек стекла.

– Это твоя сила. Ты не можешь ее контролировать, – прервал нас мелодичный голос.