Получается, что мужчины и женщины не только по-разному проводят время, но и по-разному его ощущают. Новаторское исследование, посвященное этому феномену, ввело новое понятие – «расходящиеся реальности»{296}. Например, семья занята одним и тем же, скажем, ужинает. При этом женщины ощущают беспокойство из-за того, что они в этот момент ничего не делают, а их мужья – наоборот. Они рады, что уехали вовремя с работы и могут отдохнуть{297}. Используя метод выборочной проверки, который предполагает опросы людей не только по поводу того, что они делают в течение дня, но и на тему их мыслей и ощущений, Чиксентмихайи оказался одним из первых, кто обнаружил, что время у женщин более «загрязнено». Вне зависимости от того, чем занимаются женщины, они постоянно держат в голове все вопросы, связанные с детьми, домом, работой, делами и семьей. И, как пишет Чиксентмихайи, этот напряженный «умственный труд» лишь усугубляет у женщин ощущение вечной нехватки времени{298}.

Ничего удивительного, что, как показывают исследования во всем мире, у женщин чаще, чем у мужчин, встречаются хронический стресс и чувство, что жизнь выходит из-под контроля{299}. Ничего удивительного, что экономисты Бетси Стивенсон и Джастин Волферс выяснили, что женщины сейчас намного более несчастны, чем сорок лет назад, а мужчины – наоборот. Они и в зрелом возрасте чувствуют себя замечательно, в то время как женщины остаются с нереализованными мечтами{300}.

Чтобы разобраться, что происходит в моей собственной жизни, я как журналист поступила вполне естественным образом: взяла блокнот с ручкой и стала задавать вопросы. За одну неделю «активного слушания» с Джессикой Дегрут я заново прожила все двадцать лет своей семейной жизни. Я много гуляла и разговаривала с Томом. Постепенно мы пришли к выводу, что никогда не разговаривали откровенно о своих желаниях. Когда мы говорили, что хотим быть равными в семейных делах, мы имели крайне смутное представление о том, что это такое.

Если честно, Том всегда очень дисциплинированно относился к рабочему времени, работал эффективно, никогда не засиживался в офисе без причин, старался приезжать домой вовремя, находил время на семью и не пытался стать идеальным работником даже там, где эта культура процветала. Зато у меня постоянно был непонятно какой рабочий график.

И мы оба пришли к выводу, что все проблемы со временем и распределением обязанностей начались, как правильно отметила Дегрут, с момента рождения первого ребенка. Мы не старались перебороть себя, а жили своими предположениями, которые глотали как горькое лекарство. Я предполагала, что Том возьмет отпуск по уходу за новорожденным, чтобы нам было проще вместе справляться со всеми делами. Он всегда говорил, что хотел быть хорошим родителем и заниматься детьми больше, чем его отец. Вместо этого он брал короткий отпуск после рождения детей. И, возможно, чувствуя некоторую степень вины, он всегда уходил от ответа на вопрос, почему не взял более длительный отпуск тогда, когда мы оба в нем нуждались. И вот наступил день, когда я взяла блокнот и подошла к нему, чтобы узнать истинные причины случившегося.

– Я очень хотел делить все обязанности с тобой, – сказал он мне, – но пойми, в том месте, где я тогда работал, взять отпуск по уходу за ребенком было не самое лучшее, что я мог сделать. Только один новоиспеченный отец мог это себе позволить: он был «звездой». Я, честно говоря, опасался за свою должность. Конечно, сейчас я бы поступил по-другому. Теперь это больше распространено, и я вижу, как молодые отцы этим пользуются.

– Я из-за этого с ума сходила. Все эти годы, – ответила я, – ты не замечал?

– Да, но рабочая обстановка была ужасной. На нас давили, чтобы мы работали еще больше, – сказал Том.

Поэтому я взяла длительный отпуск по уходу за новорожденным. Я старалась узнать обо всем, что касается заботы о маленьких детях. Я стала родителем «по умолчанию», и мы оба предполагали, что так и нужно, – об этом я расскажу в другой главе. Я изменила рабочий график, сделала его более гибким и стала оставаться дома гораздо чаще. Соответственно, все домашние дела стали моей обязанностью. Дальше больше: наша дочь не спала ночами почти до двух лет и не подпускала никого, кроме меня. Когда дети подросли, они пошли в школу с углубленным изучением испанского языка, и только одна я могла им помочь с домашними заданиями. Том начал ездить в заграничные командировки каждый год. Мы поняли, что и его не миновала участь идеального работника. В то же время я стала идеальной матерью – вспыльчивой, вечно невысыпавшейся и стремящейся делать все дела самостоятельно. Том занимался с детьми, когда это приносило ему удовольствие, он с ними играл, дурачился перед камерой и иногда менял памперсы. Я никогда не попадала в кадр, меня едва можно найти на фотографиях в альбоме. Но я всегда была занята невидимой работой. Эта работа была настолько незаметной, что позже Том действительно стал думать, что мы распределяли домашние обязанности практически поровну. Он злился, что я злилась, и очень обижался, когда я, по его мнению, недооценивала его вклад в работу по дому. Ведь он старался делать гораздо больше, чем в свое время делал его отец.

– А то, что ты не знаешь, где детский стоматолог? Ты никогда не ездишь с ними в поликлинику. А то, что я оставалась с ними, когда они болели? Занималась с детьми, возила их в летний лагерь, – не выдержала однажды я.

– Но этим же всегда занимаются матери, не так ли? – ответил Том. – Ты знаешь хотя бы одного мужчину, который бы это делал?

В тот День благодарения, с которого я начала эту главу, «идеальный работник» и «идеальная мать» встретились в одной кухне. «Давай разберемся, – сказал Том. – В принципе, мужчины ожидают, что женщины будут вести домашнее хозяйство и ухаживать за детьми. Это просто их роль. Женщины всегда этим занимались. Возможно, в моем сознании это тоже сильно укрепилось».