Еще один гребок спиной вперед, тихо, как учил когда-то отец, когда еще был жив. Беззвучно, чтобы не разбудить озерных ду́хов – так говорила мать.

Взгляд неотступно следил за тем, кто следовал за ней. Улыбался по-детски криво и наивно. Смотрел жадно и рассчитывал на игру. Он снял с себя одежду, сложил на берегу аккуратной стопкой. Шагнул в воду.

Девушка дождалась, когда он окажется совсем близко, когда протянет худые руки, покрытые россыпью бестолковых веснушек, когда жадно оближет губы. Зло плеснула водой в прозрачно-серые глаза и быстро отплыла к берегу, схватилась за угол помоста. Она с удовольствием наблюдала, как темная вода всколыхнулась от ее движения, как закрутилась водоворотом, увлекая на дно неумелую жертву. Как безвольно вскинулись над поверхностью мужские руки в мелких, будто манная крупа, веснушках, как узкое лицо накрыло гребнем черной волны, выдавив из легких прощальный крик.

Только местные знали, что в эти последние летние дни озерные омуты подбираются к самому берегу.

Девушка подождала, когда вода успокоится, опасливо выбралась на берег. Торопливо надела исподнее, схватила свою одежду, корзину с бельем и побежала вверх на пригорок. Остановилась с другой стороны озера, совсем рядом от Аделии, там оделась на камнях и побрела в сторону деревни.

Когда она подошла ближе, Аделия смогла рассмотреть ее: узкое лицо, плотно сомкнутые губы, большие испуганные глаза. Сомнений не осталось – это была Наталья Попова. Если бы Анна выросла, она была бы очень похожа на мать.

Трогательный букетик незабудок, перевязанных синей лентой, мерз на снегу. Ветер заботливо подхватил пригоршню снега, присыпал нежные лепестки, укрыл от мороза. В тишине зябко вздыхали вороны, шуршали ветвями сонные березки. Аделия прикрыла за собой калитку.

– Живой пришел, живой и уходит, – прошептала.

Макс обнял ее за плечи, повел прочь, к выходу, в теплый уют автомобиля, к горячей печке и термосу с чаем, который он заранее припас. Знал – пригодится. Помнил, как криминалисты отогревались после осмотра места происшествия, вот и самому пригодилось.

Черная оградка таяла в синеве наступающих сумерек. Над цепочкой человечьих следов, протяжно скрипнув, рассыпался звук открываемой калитки. Аделия оглянулась – неужели не заперла? Но нет – крючок висел крепко. Только над надгробием мелькнул и погас тонкий девчоночий силуэт: плотно заплетенные косы, светлая сорочка с голубой отделкой. Разгоняя дымные запахи хвои и стужи, над головами девушки и капитана пролетел отчетливый аромат лета и цветущего луга…

Макс поторопил Аделию к машине:

– Пойдем, пойдем, дрожишь вся, – ворчал мужчина.

По дороге, вдаль от уходящей пары, шли, не торопясь, двое – сгорбленная годами женщина медленно распрямлялась, будто с каждым шагом обретая утерянные годы, и превращалась в худенькую большеглазую девушку, гибкую, как тростиночка, и нескладную. А рядом с ней, поджимая то одну ногу, то другую, бежала девочка: тонкие косички, светлая сорочка развевалась на ветру. Яркий аромат луговых цветов тянулся за ними шлейфом, растворяясь в сиреневом тумане уходящего дня.

Макс усадил Аделию в машину, привычно снял с нее сапоги и сунул за сиденье, заглянув в машину, включил сильнее печку и направил воздуховод в ноги. Прижался губами к холодной девичьей щеке.

– Отогревайся.

Видел, как девушка наблюдает за ним, пока он сбивал наледь с бампера, как обходил машину и садился за руль.

Он устроился на водительском кресле, стянул с плеч куртку, бросил на заднее сиденье.

Аделия продолжала смотреть на него. Удивленно, будто увидела только что, наблюдала, как он ведет машину.

– Макс?.. – позвала и снова замолчала. Капитан ждал и не отводил взгляд. – Замуж меня возьмешь?

Спросила, и Макс услышал, как замерло ее сердце, остановилось дыхание.

– А ты пойдешь?

Спросил и с опаской ждал, что начнет смеяться или кокетничать, закатывать глаза.

– Пойду, – отозвалась просто, все так же пристально разглядывая его.

На душе капитана Александрова стало легко, будто вынырнул с глубины. И сумерки стали ярче, такие же ярко-синие как глаза его Ады.

Макс прижался к обочине, остановил машину. Наклонился и достал из бардачка сверток: хрусткий полиэтилен с черно-красным логотипом – Аделия не разобрала, с каким. Молча распаковал белую коробочку. Вынул из нее ярко-красный бархатный футляр, толкнул большим пальцем крышку, распахнув перед девушкой.

На красной шелковой подкладке блестело золотое кольцо: изящный ободок, аккуратный камень на «ножке».

Капитан посмотрел на Аделию, протянул ей футляр:

– Ада, выходи за меня замуж.

Девушка смотрела с недоумением и восторгом:

– Как? Когда? Это – мне? Точно мне?

Мысль, что это кольцо было куплено по другому поводу, для другой женщины, а сейчас просто подвернулось, чтобы скрасить ее бестактность, уколола под сердцем, полыхнула темнотой перед глазами.

Макс смущенно почесал кончик носа.

– Через интернет вчера заказал. Громов привез. Для тебя, – он понял ее сомнение, вздохнув, полез в полиэтиленовый пакет, достал длинное полотно фискального чека. Поморщившись, загнул угол там, где была цена. Провел ногтем под датой покупки и, не выпуская из рук, показал девушке: – Видишь?..

– Макс… Я…

– Я же сказал, еще в больнице, что хочу, чтобы у нас было все всерьез. Так что, ты выйдешь за меня замуж?

Аделия притянула его к себе, порывисто обняла и поцеловала в щеку, вдохнула его аромат, ненавязчивый и горьковато-дымный, чуть окрашенный запахом сигарет и кофе, доро́гой.

– Да…

Держать в руке коробку с кольцом было неловко, Макс отложил ее в сторону, на панель, успел заметить, как алый футрял, развернувшись, покатился в сторону, уперся в лобовое стекло.

Потом. Все потом.

Он ласкал девичьи плечи, шею, гладил волосы и целовал. Не украдкой, боясь, что оттолкнет и прогонит, а как свою. Хотя, почему «как»? Свою.

Она смущалась и вздыхала невпопад, ловила его поцелуи и неловко возвращала их, торопясь, обжигаясь, захлебываясь от счастья.

Зимний вечер вступал в свои права, закрывал влюбленных от посторонних глаз. Фары освещали заснеженную дорогу, пробивали путь в обещанное завтра. А метель, закручиваясь от серебристых автомобильных дисков, заметала за ними дорогу. Живое к живым, мертвое к мертвым. За холмом на мгновение остановилась и оглянулась на отдаляющуюся машину девочка – тощие косички, светлое платье развевалось на ветру – махнула рукой.

Теперь ей хорошо. Пусть будет хорошо и той, которая прошла этот путь вместе с ней, которая помогла.

Подъезжая к Москве, Аделия, закусила губу, но все-таки набрала номер. Незаконченное дело, кусало за лопатки, заставляло ерзать и вздыхать. Макс поглядывал на нее, но вопросы не задавал. Непростые получились выходные. Но зато с них он возвращался с настоящей невестой и ее семьей, часть которой сейчас сопела на заднем сиденье.