Как только Андрей вышел из своей машины, один из братковкинулся к двери «шестисотого», распахнул ее и подобострастно склонился, помогаяХану выбраться из салона. Остальные бугаи в это время приняли позу американскихморских пехотинцев — грудь колесом, руки сцеплены за спиной, квадратная челюстьвперед, — дабы нагнать страху на предполагаемых врагов своимискалоподобными телами и зверскими физиономиями. Через несколько секунд к этойтроице присоединилась еще парочка «одинаковых с лица» мордоворотов скороткоствольными автоматами в потных лапищах, выгрузившихся из «Мерседеса»вслед за боссом. Итого их оказалось шестеро, не считая водителя.

«Интересно, Хан для имиджа эту свиту с собой таскает, —подумал Андрей. — Или боится чего? Раньше, помнится, они с отцом только настрелки и разборки с такой оравой ездили…»

— Этот флюгер когда-то венчал одну из крыш старойРиги, — было первое, что сказал Хан, выбравшись из машины. — Емудвести лет. Отличная работа по бронзе… Сейчас стоит очень приличных денег. АХазар купил флюгер за гроши на блошином рынке Риги задолго до того, как онприобрел этот дом. Тогда у него никакого дома не было, мотался по съемнымквартирам и парусник за собой таскал… Влюбился он в него, что называется, спервого взгляда, вот и купил… Хотя зачем бронзовый флюгер человеку, у которогонет крыши, на которую его можно водрузить? — Хан хмыкнул. — Хазар идом-то, мне кажется, только для того выстроил, чтобы было куда свою любимуюбригантину пристроить…

— Ты уже знаешь, что Хазара убили? — на всякийслучай спросил Андрей, хотя догадывался, что да — не зря же старик нагрянулсюда именно сегодня. — Тебе Лютый сообщил?

— Да… Поэтому я тут. — Он взял Андрея за локоть иподвел к забору. — Там… — Хан ткнул пальцем в ворота. — Мы можемнайти много интересного… И кое-что важное.

— «Кое-что» — это что? Дядя Арам, ты говоришьзагадками…

— Сейчас все объясню. Пойдем в машину, там поговорим, ато на улице очень жарко…

После того как они забрались в прохладный салон «Мерседеса»и удобно устроились на его мягких кожаных сиденьях, Хан заговорил:

— Когда Альберт сообщил мне о смерти Хазара, я былшокирован.

— Почему? Тебе его жаль?

— Мне плевать на то, что его убили. Но не плевать, чтона моей территории. Причем на сей раз не какую-то проститутку и не мелкогорабокурьера, а большого человека… Все ж таки Хазар личность очень известная…

— Была когда-то. Лютый, например, о нем слыхом неслыхивал…

— Лютый молодой еще, вот и не слыхивал. Но среди моихкорешей есть люди довольно солидного возраста, и они были с ним знакомы. Онитак же, как я когда-то, имели с ним дела… Его смерть не останется для нихтайной. Завтра-послезавтра они узнают, что «тот самый» Хазар убит, и убит натерритории Хана… Улавливаешь, Андрюша, мою мысль?

— Да… — Андрей кивнул головой. Он мог понять Хана.Старик так привык к тому, что все криминальные события в городе связаны с ним,что теперь не может поверить в то, что эти убийства не имеют к нему личноникакого отношения. — Она ведет все к тому же — «Акелла промахнулся! Намнужен новый вожак!».

— Вот именно! — Хан вытащил из кармана брюк мятнуютаблетку, сунул ее в рот и, по-стариковски почмокивая, начал сосать. —Короче, обеспокоился я… Сильно. Вплоть до того, что решил на покой уйти. Лучше,думаю, самому, по доброй воле… А то ведь и убрать могут. Придать импичменту,как сейчас говорят, а проще, хлопнуть. Не то чтобы я за жизнь цеплялся, простоне хочу с позором на тот свет уходить и в заколоченном гробу лежать — взорвут ведь,как пить дать взорвут… На большее ума не хватит!

— Но сейчас ты передумал уходить?

— Решил, что большим позором будет, если лапкиподожму… — Его глаза воинственно сверкнули. — Со мной такие штуки непройдут. Я жизнью битый-перебитый, я все разборки, все разделы-переделы прошел.Со мной и московские, и ростовские считаются. Я уважение к себе зубами вырвал!Меня два раза под нож ставили, травили уксусом, машиной сбивали… Ввосьмидесятом из меня три пули вынули. Волчара, что меня заказал, уже пил за моюсмертушку, да я выкарабкался и потом его своими руками придушил. С тех пор ниодна вша на меня не лезла… Все знали, с Ханом лучше не связываться. А воттеперь, видно, бояться и уважать перестали. Решили, старый волк все зубырастерял — не то что загрызть, тяпнуть не сможет… — Он свел свои седыеброви на морщинистой переносице. — Не уйду, пока не выясню, кто за всемэтим стоит, и пока этот кто-то не сдохнет… — Глаза его потухли, какфонарики, у которых кончился заряд аккумулятора. — Так я решил. И началдумать, что делать. И вот мне какая мысль пришла… Если Хазар последнее времякрутился в Москве, значит, о нем должны были слышать тамошние авторитеты. Я неверю, что Вещеев совсем распрощался с криминалом и заделался честнымпредпринимателем…

— Отличная мысль тебя посетила, дядя Арам. Мнепочему-то она в голову не пришла…

— А мне вот, как только пришла, я сразу стал думать,кому мне позвонить, чтобы о Хазаре узнать… Из старых корешей никого уж в живыхнет, а с новыми «королями» я не в тех отношениях… Короче, одно имя всплыло —Гуня.

— Гуня? Что еще за фрукт?

— Это очень интересный фрукт. Экзотический. Идейный«петушок». Вечная тюремная жена. Четыре раза сидел, всегда за какую-то ерунду.На воле больше пяти лет не выдерживал, нет там таких сильных, жестоких мужиков,которые ему по сердцу. Рыхлые интеллигентики, клеившиеся к нему у памятникаПушкину (у него педики извечно тусовались), были ему отвратительны. — Ханусмехнулся. — На воле страдал Гуня от одиночества, был несчастен, из-заэтого воровал по мелочи или в драку ввязывался, чтобы его обратно в тюрягуотправили… И там наступала для Гуни райская жизнь!

— И ты с эти чудом общался? — удивился Андрей. Онзнал, что «петухи» на зоне самые презираемые существа — это закон. А такиестарые воры, как Хан, всегда чтили законы.

— На зоне, конечно, нет. А вот после… — Ханзадумался, что-то припоминая. — В каком же году это было? В девяностом,кажется. Да, пожалуй, или в восемьдесят девятом. Короче, больше пятнадцати летпрошло с тех пор, как я видел Гуню в последний раз. А тут приехал я в однуколонию, где сам когда-то парился, одного человека проведать. Сижу, свиданкижду. А тут влетает в помещение расфуфыренный мужичок с химией на голове, слегким макияжиком, а в руках кучу коробок держит. Торты, думаю, что ли? Потомприсмотрелся я к ним и заметил, что через прозрачное окошечко просвечиваетбабья рожа с открытым красным ротищем — это куклы резиновые были. Штук десять.Брюнетки, блондинки, рыжие, одна чернокожая, короче, на любой вкус дамочки.Такие надувные секс-игрушки в те годы считались диковинкой и жутко дорогостоили. Их Гуня в подарок зэкам привез. Оказалось, он шефство над своей бывшейзоной взял. Жрачку таскает, сигареты, чай. И все бесплатно…

— «Петушок» разбогател?

— Его, как потом выяснилось, один из тюремных «мужей» ина воле не забыл. Помог чем мог. А мог он многое. Например, купить своемудружку несколько ларьков. Купил. Гуня стал вином и сигаретами торговать. Но нележала у него душа к примитивному торгашеству, поэтому Гуня продал свои ларькии приобрел коммерческую сауну. С джакузи, бассейном, массажистом и девочками.Сам я там не раз бывал — как в Москву приезжал, так к Гуне. Отличное заведение.Главное, закрытое. То есть никаких пришлых, только свои. А значит, ни мусоров,ни их стукачей.