— Я не мог ждать, — ответил Уилсон. — Я не мог безучастно воспринимать убийства, к которым ты старалась приучить меня. Я не мог строить свое счастье на добыче пиратов, на труде рабов, на горах мертвых тел!

Крикет вздохнула и сделала шаг назад. Очки закрыли глаза, губы вытянулись в суровую нитку.

— Ты идиот. Дырка в заднице, и больше ничего. Мне не следовало приходить сюда.

— А зачем же ты пришла? — спросил Уилсон и искоса взглянул на Крикет. У него возникло ощущение, будто она далеко-далеко, словно он смотрел на нее в подзорную трубу с обратной стороны.

— Мне не следовало приходить, — повторила Крикет.

— Я тебя еще когда-нибудь увижу? — спросил в отчаянии Уилсон.

— Нет.

— Тебе будет меня не хватать?

Крикет повернулась и ушла в непреклонное, ничего не прощающее сияние полуденного солнца.

Уилсон, прижавшись к клетке, смотрел вслед Крикет до тех пор, пока она не исчезла из виду. Поняв, что она не вернется, он упал на грязный пол как подстреленный. Лежа на спине в пепельно-серой полутьме, он чувствовал, как его мозг умирает. Так вот как это происходит. Что за странная судьба! Впервые за много месяцев он подумал об Андреа, которая сейчас, конечно же, спала на большой чистой постели в своей ухоженной квартире на тринадцатом этаже «Понд-Парк-Тауэр». Каким же дураком он был! Он вспомнил, как она плакала у телефона в тот вечер, когда он уезжал, вспомнил, что она любила его. И жалость к самому себе наполнила его, как вода — ванну с закрытым стоком. По щекам покатились слезы, оставляя светлые бороздки на грязном лице. Резкие мычащие звуки, издаваемые спящим полковником Саба, похожие на храп мультперсонажей, звучали абсурдным дополнением к этим слезам Уилсона. Несколько минут спустя Уилсон вытер щеки тыльной стороной руки. Сквозь прутья клетки дул горячий ветер. За клеткой клубилась пыль. Охранник бупу спал, лежа на тростниковом мате под куском брезента, приподнятым над головой палочкой. Рядом с ним на узкой полоске тени спала желтая собака. Уилсон представил, как «Ужас» плывет по сверкающей воде озера, и чуть не заплакал снова. Он повернулся к соседям и увидел, что на него пялится пара блестящих глаз огромного насекомого. Встряхнувшись, он понял, что это иво сидит в позе богомола.

— Эй, вы! — позвал одураченный Уилсон. — Как долго вы следите за мной?

Иво склонил голову набок и выдал целую серию тихих щелчков.

— Саба! — громко окликнул Уилсон. Полковник пошевелился. — Что этому лилипуту нужно?

Негр зевнул, приподнялся на локте, зевнул еще раз, глотнул и не слишком охотно сделал пару щелчков.

Иво вскинул голову, птичьим жестом показал на Уилсона и начал щелкать и квакать. Наблюдая, как пигмей исполняет эту симфонию, Уилсон думал об алюминиевых стержнях в шее механического Авраама Линкольна, которого видел в «Диснейленде» летом, будучи ребенком. Робот вселял в него ужас. Человеческое горло таких движений не совершало и подобных звуков не воспроизводило. Он боялся, что Авраам Линкольн съест его живьем.

Выговорившись, иво повернул вздернутую голову к Уилсону и принялся ждать перевода. Полковник почесал подбородок и на минуту задумался.

— Он говорит, что вы очень больны. Вас очень сильно избили, конечно, но он подразумевает другое. Он имеет в виду, что вы нездоровы внутренне. Хворает не тело, а душа. Он говорит, что в вас сидит дух животного, который давит вам на кишки и делает вашу жизнь невыносимой вот уже много лет.

— Черт возьми!..

— Иво хочет знать, есть ли у вас ощущение тяжести вот здесь. — Полковник положил широкую плоскую ладонь на солнечное сплетение. — Не кажется ли вам, что вот-вот случится что-то страшное?

Уилсон молчал. «Откуда он знает о моих предчувствиях?»

— Да, меня постоянно мучает тревога, — произнес он наконец, сознавая всю нелепость предстоящего объяснения. — Дома я обращался по этому поводу к психиатрам. Диагноз: рассеянная паранойя вкупе с совершенно беспричинным страхом. Я прошел небольшой курс лечения. Не беспокойтесь, я вполне контролирую ситуацию.

Полковник Саба перевел это пигмею.

Иво затряс головой и утиным шагом приблизился к Уилсону. Он рукой разгладил грязь на полу, вынул палочку из своей сумки и начал рисовать. Он трудился минут пятнадцать. Уилсон наблюдал, как возникают черты некоего чудовища — отчасти обезьяны, отчасти енота, отчасти крысы с острыми когтями и рядами острых зубов, как у акулы. Закончив, иво принялся квакать и щелкать. Уилсон посмотрел на рисунок и почувствовал знакомое стеснение в груди.

— Это потустороннее животное, которое сейчас покушается на вашу жизнь, — перевел полковник Саба. — По словам иво, оно угрожает вашим родственникам в мире духов вот уже несколько поколений. Он говорит, что вы боретесь с чудищем с детских лет. Этот монстр поселился в вашем предке много лет назад в стране, что за лесом Хруке. Так он называет Африку. Ваши предки бывали в Африке?

— Не знаю. — Уилсон недоуменно пожал плечами.

— Вы узнаете это? — Полковник показал на рисунок.

— Да, — ответил Уилсон так тихо, что сам с трудом расслышал свой голос.

— Зверь-дух, — пояснил полковник Саба. — Проникает в тело через рану, полученную в результате трагедии, которая произошла в детстве. Вы испытали такую трагедию?

— Да. — Голос прозвучал тише, чем шепот.

Иво положил руку на руку Уилсона. Ладонь была подобна коре дерева. Уилсон посмотрел иво в глаза. Они были древними и темными, но светились изнутри подобно далеким молниям. Пигмей вздохнул, показал на нос Уилсона, полез в сумку и достал небольшую трубку из полированного черного дерева и два маленьких зеленых шарика, похожих на экскременты.

— Йоновпе, — сказал полковник Саба, изумленный донельзя. — Настоящая честь. Он хочет дать их вам. Йоновпе — очень мощное средство от зверя-духа и очень редкое. Оно поможет вам бороться со зверем-духом.

Уилсон отполз в сторону, не освещенную жарким африканским солнцем. Сторож пошевелился во сне. Желтая собака встала и убежала. Уилсон почувствовал, как по телу разбегается странное недомогание, которое испытывают приговоренные к смерти во всем мире. Он повернулся к иво спиной:

— Какой смысл? Не сегодня, так завтра или послезавтра я буду мертв. С меня живьем сдерут кожу. Давайте посмотрим на это с оптимизмом — когда я умру, умрет и зверь-дух.

Иво прочистил горло и выплюнул большой сгусток зеленой мокроты за решетку.

— Иво говорит, что опера не окончена, пока жирная женщина не запоет, — сказал полковник Саба. — Иво говорит о борьбе между вами и жизнью, вашей прежней жизнью.

Иво толкнул Уилсона в грудь. Уилсон покорно лег на пол. Человечек запустил зеленые шарики в трубку и приставил к ноздре Уилсона.

— Э, подождите, — испугался Уилсон, но было уже поздно.