Я так сильно задумалась, что флешка выскользнула из моих пальцев. Ругнувшись, я полезла под стол ее доставать и когда все-таки достала, поняла, что пора заканчивать рефлексировать и впустую тратить свое время. Обреченно вздохнув, я включила компьютер, вставила флешку и открыла письмо. Оно оказалось очень коротким, всего пара строк:

Так, все ясно. Ладно уж, с этим я как-нибудь справлюсь. Открыв текстовой документ, я быстро напечатала ответ:

Сохранив письмо на флешку, я вздохнула с облегчением и с чистой совестью пошла спать.

Адам

Благодаря тренерскому упражнению я выздоравливал с невероятной скоростью. Весь медперсонал больницы уже побывал у меня на экскурсии и не переставал удивляться. Так что когда в среду тренер зашел меня навестить, то был приятно удивлен моими успехами и подсунул мне новое упражнение: теперь я должен был мысленно проделывать свою обычную тренировку от начала и до конца. На мой недоуменный вопрос, какой в этом толк, наставник ответил, что мне надо бы больше интересоваться открытиями научного мира. По его словам, ученые уже доказали, что когда человек мысленно представляет определенные действия, то его мозг посылает реальные сигналы к мышцам, которые, получая эти сигналы, в свою очередь сокращаются и подготавливаются к этим действиям. Таким образом, мысленное представление моей обычной тренировки — самая настоящая тренировка моих ослабленных мышц, хоть и неявная. Мне, честно говоря, верилось в это с трудом, но кто я такой, чтобы спорить с тренером? Первое тренерское упражнение себя же оправдало, так почему бы и второму не сработать? В итоге, я начал выполнять и это упражнение в дополнение к предыдущему, посвящая мысленным тренировкам все больше и больше времени.

По правде сказать, я был удивлен, насколько сложно поначалу вспоминалось, что именно я делал на тренировках. Как оказалось, многие действия я совершал автоматически, не задумываясь о них, поэтому у меня не сразу получилось восстановить в памяти все мои движения. А ведь тренер предупреждал меня, что упражнение только на первый взгляд кажется простым, и он оказался прав: на самом деле, хотя уже прошло почти три дня, я так до сих пор и не смог вспомнить во всех деталях некоторые свои движения. Как же так вышло? Выходит, большую часть тренировок я вел себя словно неразумный робот. Наверное, так и должно было быть, ведь я отрабатывал удары до автоматизма, но если задуматься, то это не всегда хорошо. Если я буду действовать по строго отработанным шаблонам, по которым все тренируются, противник сможет легко предугадать мои действия и подловить меня в самый неподходящий момент. Мне это надо? Нет. Значит, теперь придется подходить к тренировкам более осознанно. И в этом плане новое упражнение тренера себя оправдывает. Ведь можно изначально несколько раз продумать в мозгу серию движений, а потом выполнить их в реальности, потом так же натренировать себе следующую комбинацию. И еще много других комбинаций. Наверное, это позволит намного расширить арсенал своих действий. Надо будет как-нибудь обсудить это с тренером…

Кстати о тренере. Максим Леонидович порадовал меня не только новым упражнением, но и тем, что сдержал свое обещание и нашел-таки специалиста для Оли, за что я был ему безмерно благодарен. Правда подруга отреагировала на это известие вовсе не так, как я ожидал. Похоже, когда я говорил ей, что найду человека, который ей поможет, она либо все пропустила мимо ушей, либо не восприняла меня всерьез. И как только тренер объявил о своей находке, а я вслух обрадовался, удивленно уставилась на нас обоих. Я отлично заметил, как ей стало не по себе, но потом она отгородилась от нас невидимой стеной и с холодной вежливостью просветила, что, видите ли, ей никакая помощь от гадалок не требуется. Честно говоря, мне стало стыдно за нее перед тренером: человек старался, искал, знакомых расспрашивал, а она нос воротит! Хоть бы сделала вид, что благодарна! Хотя нет, она вообще-то поблагодарила, но в таком тоне, что любому стало бы ясно — ей это нафиг не нужно. И как только за тренером закрылась дверь, девушка сразу категорично объявила, что ни к какой гадалке не пойдет. По правде сказать, я разозлился: ну зачем же так сразу отвергать эту возможность, неужели ей трудно попробовать? Видно же, что ей плохо и лучше не становится! Я, по крайней мере, хоть что-то пытаюсь сделать для нее, предпринять хоть какие-то шаги в направлении ее выздоровления, а она мою помощь совсем не ценит! Только и может, что молча страдать и загибаться, отфутболивая всех, кто пытается ей помочь! Я так прямо ей и сказал. Но моя обычно уравновешенная и разумная подруга на этот раз не прислушалась к доводам рассудка, а вся ощетинилась и, явно разозлившись, выпалила, что ни о какой помощи меня не просила, дескать иди ты Идолбаев со своей помощью куда подальше и не смей вмешиваться в мои дела. Если честно, то я растерялся: для меня ее гневная вспышка оказалась полной неожиданностью. Мне казалось, что такая реакция совершенно нетипична для Ольги. Во всяком случае, не припомню, чтобы она хоть когда-нибудь реагировала на что-нибудь так бурно и эмоционально.

Из-за растерянности, я даже злиться на нее перестал, а наоборот, постарался присмотреться и понять, почему она так кричит — я ведь ничего плохого не делаю, просто беспокоюсь за нее и хочу помочь. Самое странное, что как только я пригляделся к ней получше, отбросив в сторону свои эмоции по поводу ее неразумного поведения, то сразу понял, что с ней не так. Она просто боялась, что ничего не получится. И этот страх был таким огромным, что не давал ей трезво оценивать ситуацию. Ко всему прочему, она, похоже, даже не осознавала, как сильно боится. А, как известно, нельзя преодолеть страх, пока не признаешь, что он у тебя есть. Но это было только полбеды. Ольга так привыкла быть за все ответственной, самостоятельно выпутываться из всех трудностей и всем помогать, что, кажется, ей и в голову не приходило, что когда-нибудь ей самой может потребоваться помощь. Она просто не умела ее принимать и отвергала любую мысль, до которой самолично не додумалась.