– Сюда! Держи.

Когда она подбежала, он выхватил у нее горящий кол. Держа его в одной руке, другой орудовал топором. Уже несколько волков, истекая кровью, валялись на дороге. Очень помог горящий факел. Несколько осмоленных волчьих морд выло в стороне от боли. И, кажется, это только еще больше разозлило стаю. Наверное, зверье поняло, что главный их враг – это огромный человек. И они напали на него с трех сторон. Один из них прыгнул ему на спину, стараясь вцепиться клыками ему в шею, другие пытались схватить за горло. Спасаясь от того, что был на спине, ему пришлось бросить топор и, схватив зверя за загривок, оторвать его от себя и отшвырнуть прочь. Но тут волчица, зацепившись зубами за шубу, стала подбираться к горлу. И еще одна беда. Страшный крик Ольги заставил его обернуться. Она лежала на земле, а волк старался вцепиться ей в горло. Забыв о своей опасности, он в один прыжок оказался около нее… Дошла очередь и до волчицы на шее – факел сделал свое дело. Не успел он помочь Ольге, как на его спине вновь оказался волк. Но силы у Дорофея таяли. И вдруг зверь, что был на спине, завизжал, клыки его разжались, и он сполз с Дорофея. Парень оглянулся и увидел, как Ольга, подобрав топор, ударила им зверя.

– Хватай лошадей! – закричал он, вырывая топор и подбирая еще горящий кол.

Но… Ольга опоздала. Лошади понеслись по дороге. Волки бросились вдогонку. Дорофей засунул топор за пояс и выхватил из торбы лук и колчан. Первая же стрела догнала зверя. Он, как волчок, закрутился на месте. За ним последовал и второй. Но оставшиеся звери уносились все дальше. Какое-то время Дорофей бежал за ними. Ему удалось уложить еще одного зверя. Но силы оставили и его. Он устало опустился на дорогу, но вскоре почувствовал чье-то присутствие. Инстинктивно схватившись за нож, он открыл глаза. Рядом сидела Ольга. Он впервые обнял ее, и Ольга, забыв обо всем, поцеловала его в щеку, не обращая внимания на его щетину. Глаза их встретились. Они были счастливы, что живы и вместе.

Глава 26

Обоз Софьи передвигался с черепашьей скоростью. В каждом селении ее встречали песнями, плясками, подарками. Она уже не чаяла, когда доберется до Новгорода. Но уже издали она увидела, что этот город больше по размеру и более красив. И бояре тут отличались от псковских некоторой спесью. Она поняла: быстро до Москвы ей не добраться. Еще одна мысль тревожила ее: как поведут себя новгородцы при виде легата и его литого креста. И здесь бояре хмурились, но молчали. А такой их подход только ободрял легата. По сути, он устроил крестный ход по городу в сопровождении огромной молчаливой толпы. Для себя легат решил, что внутренне русские не против новой религии. Только пока побаиваются своих священников. «Ничего, – сказал он себе, – и вы скоро начнете креститься слева направо!» Он даже ухмыльнулся от такой мысли.

А вокруг веселье било ключом. Казалось, что и природа радовалась прибытию царевны на Русскую землю. Тучи ушли, небо засияло синевой. А солнце улыбчиво смотрело сверху. Правда, тепла оно еще не дарило. Но кто заметит холод, когда вино лилось рекой. Доходило до того, что бояре сбрасывали одежду и купались в снегу. Смех, награда смельчакам и опять вино, подарки. «Видели бы это мои братья!» Это воспоминание рождало в ней терпение и даже радость, что завтра ей не надо будет идти на рынок и продавать свои вышивки.

Несколько дней в Новгороде пролетели незаметно. Но… настало время прощания. И пополнившийся обоз, раздутый, как бычий пузырь, медленно пополз по Московской дороге.

А в Москве свои тревоги. Гонцы, один за другим, прибывали из Новгорода. Великий князь, его мать, братья, приближенные бояре решали, что делать с легатом и его латинским крестом. Присутствовавшие на совете по-разному отнеслись к приезду легата: кто был за, а кто против. Некоторые успокаивали князя, говоря: «Государь, что случится, если папский легат пройдет со своим крестом? Ему же здесь не век вековать. Уедет – и все встанет на место». От таких слов Иван Васильевич морщился, говоря:

– Мой батюшка, великий князь Василий Васильевич, был слеп глазами, но не умом, бросив продавшего православие Исидора в Чудов монастырь. Может быть, и нам этого легата послать следом за Исидором?

Мать замотала головой:

– Что Василий сделал праведно, то все на Руси видели и за это его до сих пор почитают. Но легат – посланец папы, везет те жену. Как она посмотрит? Все ж великая честь будет Руси, коль племянница императора будет великой московской княгиней.

– Дозволь, государь! – поднялся Иван Пожарский…

Когда-то его прадед Василий Пожарский насмерть бился на Куликовом поле. Его батюшка, говорят, тоже много сделал для Руси. Однако не всегда этот род был в почете. Род гордился бывалыми заслугами и никогда не говорил того, что считал неправедным. А это не всем великим князьям нравилось, и они то призывали, то отталкивали Пожарских. И вот один из потомков, вновь призванный в княжеский дом, заговорил:

– Великий князь Василий Васильевич бился за свою землю, а за веру готов был и жизнь отдать. Мое слово: пускать легата с его крестом в Москву нельзя. Подумаешь, невеста. Были когда-то императорами, а сейчас, сказывают, служаки турецкому султану. Не пускать! – сказал и сел на место.

Видно было, как зло на него посмотрела матушка. Поднялся Юрий Захарьин. Старый боярин искоса посмотрел на великого князя Ивана Васильевича.

– Что мы судим, а митрополита не спросим? Что скажет Филипп? Думаю, тогда и рассудим, – сказав, посмотрел на свое кресло и сел.

С этим согласились все.

– Быть по сему! – заявил Иван Васильевич.

Выходя, какой-то боярин шепнул Пожарскому:

– Учись, сынок!

На что тот ответил:

– Ни трусости, ни лести учиться не собираюсь!

– Ну, гляди, – сказал боярин.

Дороги их разошлись.

А Иван Васильевич тотчас призвал боярина Федора Давыдова Хромого и продиктовал ему, что спросить у митрополита насчет креста. Федор, широкоплечий, высокий боярин, в ком чувствовалась недюжинная сила, немедля отправился на митрополичье подворье.

Монах, встретивший боярина, велел подождать, пока он сходит к митрополиту. Не откладывая встречу, Филипп внимательно выслушал Федора. Когда боярин закончил, митрополит на некоторое время задумался. Поднявшись с кресла, немного покряхтел и пошел к печи, подбросил пару поленцев. Там же стояло другое кресло, и он сел в него, протянув руки к огню. Потом, не глядя на боярина, заговорил тихим голосом, что заставило боярина подойти к митрополиту поближе.

– Передай великому князю,