идущими на Бакеридж-стрит, чтобы угоститься капустой, сваренной с поросячьей головой, или прекрасным куском соленой говядины. Время от двенадцати до часа ночи было выбрано этими гордыми иностранными господами в лохмотьях как подходящее для посещения заведения г-жи Доулинг».

«Большинство домов на Бакеридж-стрит были ночлежками для воров, проституток и попрошаек. Цена ночлега составляла четыре пенса в комнатах на верхнем этаже и три пенса в подвальных комнатах. Если постель шесть ночей занимал один и тот же человек и все оплачивал, то за седьмую ночь (воскресенье) плату с него не брали. Комнаты были переполнены и приносили хороший доход. Я помню, что видел в подвальной комнате четырнадцать женщин, спавших в постелях, каждая из которых заплатила за ночлег 3 пенса, что с учетом неоплачиваемой воскресной ночи составляло 21 пенс в неделю. Мебель в этой каморке, возможно, изначально стоила ее владельцу семь или восемь фунтов. В тот момент, когда я в последний раз туда приходил, она стоила не больше тридцати шиллингов».

«По обеим сторонам Бакеридж-стрит располагалось много дворов, особенно на северной ее стороне, и они вместе с задними дворами и низкими стенами в глубине улицы позволяли легко скрыться любому вору, которого преследуют блюстители порядка. Я помню один случай в 1844 году, когда известного вора разыскивал авторитетный офицер криминальной полиции Рестьё. Было известно, что он общается с попрошайками, которые обитали в доме, расположенном на задворках Падди-Корванз неподалеку от Черч-стрит. Полагали, что он находится в этом доме, когда Рестьё с сержантом полиции вошли в него. Они зашли в кухню, в которой сидели семь воров и пять воровок, а вместе с ними там находились несколько самых пронырливых попрошаек. Один из них подал сигнал, давая понять, что кто-то скрылся через черный ход; в этом направлении и проследовали полицейские. Было очевидно, что вор перебрался через низкую стену в соседний двор. Преследователи тоже перебрались через стену, прошли через дворы и участки позади одиннадцати домов и схватили его на Джонс-стрит. При его аресте присутствовало около двадцати человек, но они не оказали сопротивления констеблям. Все было бы совсем по-другому, если бы его арестовали незнакомцы».

«На Бейнбридж-стрит, одну сторону которой занимал пивоваренный завод Мьё и Ко, были обнаружены несколько самых запутанных и опасных дворов в этом районе. Самой дурной славой из них пользовался Джонс-Корт, где проживали фальшивомонетчики, люди, пускающие в обращение фальшивые монеты, и воры. В былые годы здесь держали бультерьера, который поднимал лай при приближении незнакомцев, и тогда чеканка фальшивых монет приостанавливалась до тех пор, пока не стихала тревога. Эту собаку в конце концов увели двое полицейских, Дьюк и Клемент, и убили ее по приказу полицейского судьи».

«Дома на Джонс-стрит были связаны через крышу, дворы и подвалы с домами на Бейнбридж и Бакеридж-стрит, а также между собой таким образом, что арест их жильца или беглеца, прячущегося в одном из них, оказывался почти непосильной задачей для человека, незнакомого с этими краями, и затруднительной для тех, кто был хорошо знаком с внутренней планировкой зданий. В одном из подвалов был большой сточный колодец, замаскированный таким образом, что чужак мог легко шагнуть в него. В том же самом подвале было отверстие площадью около двух квадратных футов, которое вело в соседний подвал, а оттуда через такое же отверстие — в подвал дома на Скоттс-Корт, что на Бакеридж-стрит. Эти ходы предоставляли вору готовый путь к бегству (спасению) и реально останавливали преследователей, которые, решившись ползти на четвереньках через отверстие размером в два квадратных фута в темном лабиринте подвалов в Сент-Жиле, оказывались во власти опасных личностей. Другие дома были связаны между собой точно таким же образом. В некоторых случаях из одного окна на задней стороне здания можно было попасть в другое при помощи больших острых гвоздей, один ряд которых служил для того, чтобы за них держаться, а другой — чтобы ставить на них ноги. Не было известно, пользовались ли ими в то время, о котором идет речь».

«На Черч-стрит располагались несколько домов, которые сдавались честным, но бедным людям, работавшим в омнибусных парках или кэб-парках, фабриках и тому подобных местах, работа в которых не позволяла им снимать более дорогостоящее жилье. Их квартиры были чистыми, а их образ жизни скромным».

«Там было очень много домов с менее уважаемой репутацией. Один такой дом стоял на углу Черч-стрит и Лоуренс-стрит, и проживали в нем самые скверные личности в районе. Войдя в дом с Лоуренс-Лейн и поднявшись наверх, вы увидели бы на каждом этаже несколько комнат, соединенных между собой подобием галереи; каждую такую комнату снимали проститутки. Эти комнаты были открыты для тех девушек, которым удалось уговорить какого-нибудь бедного пьяницу прийти с ними в этот притон со скандальной славой. После ограбления бедного простофили его без церемоний выгоняли те, кто вместе с проституткой жил в этой комнате. Часто его выгоняли без пальто или шляпы, иногда без штанов, а время от времени оставляли на лестнице в чем мать родила. В этом доме происходили самые непристойные сцены разврата. Когда его сносили, был обнаружен лаз в стене, который выходил на склад пиломатериалов напротив Хай-стрит, — удобный путь к отступлению для любого, спасающегося от погони».

«Напротив этого дома стоял трактир «Роза и корона», где находили пристанище всевозможные нечистые на руку личности, начиная от гангстера и его «Эмили» и кончая самым последним уличным воришкой и его «Полл». В баре можно было увидеть Черного Чарли-скрипача с десятью — двенадцатью парнями и девушками, которые танцевали от души, пели и курили, попивая разбавленный джин; его было много, согласно выручке с прошлой ночи. Они, очевидно, забыли обо всем на свете в пьяном угаре. На щеках у них появлялась восковая бледность, когда полицейский открывал туда дверь и обводил взглядом комнату, но, когда он уходил, веселье возобновлялось с новой силой».

«Кухни в некоторых домах на Бакеридж-стрит давали представление о такой жизни в Лондоне, которую редко можно увидеть где-либо еще даже здесь, хотя в некоторых домах на Черч-Лейн можно это увидеть сейчас, но в меньшем масштабе. В кухне, длинном помещении, обычно расположенном на первом этаже, находился большой очаг, который топили углем, раковина, водопроводный кран, один-два стола разных видов, набор кастрюль и другая кухонная утварь. Освещалась кухня газом. Там попрошайки по вечерам смаковали свой ужин, которому могли почти позавидовать члены городского управления: сочные бифштексы с луком, бараньи и свиные котлеты, жареный картофель, колбасы, сыр, сельдерей и другие съестные припасы с большим количеством табака и