Это они сами, – сказал Эрвин Додж о взрыве вертолета. – Убрали своих людей. Сейчас бы нам хоть какой-нибудь завалященький телефон!

Вы говорили о бензоколонке, к которой ведет эта лесная дорога…

Не уверен, что нам дадут подойти к ней. Заправочные станции наверняка под их наблюдением. – Начальник охраны покачал головой, затем критически оглядел Президента. – Да, – сказал он, – вид у нас с вами, прямо скажем, не для банкета. Но вас, сэр, все равно узнает в лицо любой гражданин Соединенных Штатов и даже многие иностранцы. Возьмите-ка вот это…

Эрвин Додж вынул из кармана пластиковый пакет и раскрыл его, достав оттуда рыжий парик и такого же цвета бакенбарды.

– Попробуйте, сэр, может быть, вам подойдет. Мою-то физиономию вряд ли кто помнит.

«Докатился! – с горечью подумал о себе Президент. – Мало того, что на меня выпустили волчью стаю, теперь мне надо стать ряженым, сменить обличье. Впрочем, разве не менял я его многократно в своей жизни?» Он всегда отдавал себе отчет в том, что, если выбираешь политическую карьеру, надо научиться искусству перевоплощения, освоить приемы классического лицедейства. Да и в адвокатской практике разве не играл он на публику и особенно на присяжных, когда отстаивал невиновность подзащитных? А когда его выдвинули в палату представителей, а затем в сенат, адвокат из Миннесоты уже хорошо понимал, что президентом в наши дни не может стать человек, который не обладает необходимыми способностями «звезды» особого представления, гигантского шоу, которое именуется Великими Американскими Выборами. Именно шоу, на котором, по словам одного из государственных секретарей, «мы выбираем короля на четыре года и даем ему абсолютные полномочия в определенных рамках, которые он может интерпретировать как ему заблагорассудится».

Кандидату, и, конечно, он хорошо понимал это, жизненно необходимо приспособиться к тому представлению о президенте, которое выработала у населения Америки поп-культура. И вовсе не случайно, вспоминал Президент, с таким триумфом, под аплодисменты консерваторов и традиционалистов, дважды входил в Белый дом голливудский актер Рональд Рейган, которого досужие эксперты по генеалогии объявили прямым потомком национального героя Ирландии короля Бриана Бороиме, который погиб в сражении еще в 1014 году.

Но такую блестящую родословную Рейгану обеспечили уже после инаугурации – принятия президентской присяги, а до того он завоевал сердца избирателей имиджем своего парня, пекущегося о привычных нравственных и социальных ценностях «старой доброй Америки», на которые покушались эти «красные», «розовые», а порой и «голубые».

Поэтому через несколько лет после Рейгана, вступая в борьбу за ключи от Белого дома, выходец из Страны десяти тысяч озер (такое прозвище было в Америке у штата Миннесота) разработал новый, в корне отличный от прежнего, образ приемлемого для нации президента. При этом он исходил из практических расчетов, основанных на аксиоме: если даже марксисты правы, утверждая историческую обреченность капитализма, то существование этого, как они называют, «загнивающего» мира продлится в обозреваемом будущем достаточно дол го. И в Америке есть немало трезвомыслящих бизнесменов, которые выступают за политику сосуществования с Советами и их сателлитами. От размещенных ими в Штатах заказов население Америки станет только богаче. И тогда у промышленников есть смысл поступиться частью прибылей, чтобы не потерять все в результате социальной катастрофы пли – не известно, что хуже, – катастрофы ядерной.

Ратовал новый кандидат и за сохранение общечеловеческих ценностей, выступал против роста преступности, наркомании, коррупции, обещая американским рабочим расширение производства, а фермерам экспорт их продукции за океан. Обещал поддержку и тем капиталистам, которые лучше других чувствовали настроение народа, понимали необходимость остановить сползание страны вправо.

«Толковый парень из Миннесоты» – в таком имидже появился на экранах телевизоров и первых полосах газет, обложках иллюстрированных журналов новый кандидат. Среднему американцу импонировало то, что миннесотовец в открытую пошел против калифорнийских магнатов, называл их не иначе как «эти безумцы из ВПК»… Взяв на вооружение слова Дуайта Эйзенхауэра, что Америку погубит военно-промышленный комплекс, кандидат сумел заручиться поддержкой – и в этом ему тайно помогала «Лига седых тигров» – генералов-традиционалистов в армии и адмиралов на флоте. Они были рады умерить аппетиты «ястребов» из ВВС, которым доставались пенки с колоссальных заказов Пентагона фирмам «Локхид», «Мартин-Мариэтта», «Боинг» и многим другим, сконцентрированным на Дальнем Западе.

В то же время новый кандидат умело играл в преемственность и отнюдь не поносил находящегося пока у власти президента. Нет, он как раз хвалил его, по за те конструктивные моменты в его внешней и внутренней политике, которые стыковались с основными положениями его собственной программы. О том же, что было для него неприемлемо, кандидат попросту умалчивал.

Такая тактика позволила кандидату не только обрести сторонников среди политиков, недовольных правящим еще президентом, но и привлечь на свою сторону избирателей из лагеря консерваторов.

Словом, ловчить и притворяться он умел достаточно профессионально, но принять сейчас из рук начальника охраны рыжий парик не мог. «Нет, – сказал он себе, – не стану скрывать обличье перед смертью. Если Всевышний приговорил меня, от него не спрячешься даже в маске горгоны Медузы».

Оставьте это у себя, Эрвин, – стараясь говорить веселым и непринужденным тоном, сказал Президент. – И сохраните до рождества. Мы устроим в Белом доме балмаскарад, и я выйду к гостям в вашем парике, Эрвин…

Понимаю вас, сэр, – просто сказал Додж, убрал парик и бакенбарды в пакет, сунул в карман.

– Что вы решили, Эрвин? – спросил Президент. Начальник охраны не отвечал.

Издалека пришел пока еще едва слышный рокот вертолета.

Невыносимая, охватившая холодными тисками сердце тоска заполонила существо Президента.

… Недавно он перечитал книгу футуролога и публициста Олвина Тоффлера «Третья волна». И ему накрепко запомнилась фраза: «Даже президент, этот, по идее, самый могущественный человек в мире, испытывает ощущение бессилия: у президента такое чувство, будто оп кричит в телефонную трубку, а на другом конце провода ни души».

«Как он прав, этот человек! – подумал Президент. – Только сейчас у меня нет даже молчащего телефона. Но ведь я всегда читал о великолепной связи в Америке! Где-то ведь должен быть телефон. Полцарства за телефон!»

– Послушайте, Эрвин, – сказал Президент, решив взять инициативу в свои руки, – может быть, нам попытаться…

Но Президенту не дали поделиться с начальником охраны своими соображениями.

Начатую фразу оборвал грубый голос:

– Руки вверх!

… Командира вновь сопровождала Зоя Федоровна. По инструкции на подобных работах должен присутствовать медик. Мог им быть, конечно, и ее помощник, сержант срочной службы, но старший лейтенант медицинской службы решила сама находиться на специальных работах. Как было Макарову запретить ей выехать на пусковую установку?