Я стал посреди загаженной каюты и громко объявил Ассоль Ландер:

– Да, я горбун в этом чужом теле.

– Ты?.. Ты – это понимаешь? – прошептала она, пораженная.

– Конечно, понимаю. А ты, Кортик? Помнишь – я написал завещание? Если Ассоль говорит, что мы угодили в автокатастрофу, когда ехали к нотариусу, значит, мы к нему не попали. Соответственно, в тот момент наследницей дяди Мони была моя матушка, а так как я прожил дольше всех… Поздравляю. Ты унаследовал дом дяди Мони в Англии.

– Прекрати, – попросила Ассоль.

– Ну уж нет. Разве это не смешно? Теперь все в моих руках – я решаю, когда прекратить. Я не сразу взял все в свои руки только из жалости к тебе. И что? Ты же сейчас видишь самого прекрасного человека на свете – твоего возлюбленного, или внука – какая тогда разница? Вот она – родинка! – Я задрал футболку. – Прежде чем падать в обморок или сделать выбор, хорошенько подумай – кто тебе нужен в этом теле: избалованный исполнениями желаний мальчишка или умный и устрашающе образованный горбун. Мы объездим весь мир, я буду угадывать твои самые сокровенные мысли еще до того, как ты их осознаешь.

– Я уже объездила весь мир, – сказала Ассоль, глотая слезы. – Он мне не нужен. Мне нужен один-единственный дом у моря и акваланг. А мои мысли… Ты их знаешь. Уходи, Атила.

– Э-э-э, нет. Ты сказала, не подумав. Приведи мне достаточно веский довод необходимости моей разлуки с тобой.

– Я не ангел. – Она сглотнула напряжение в горле. – Могу точно обещать – я тебя убью после первой же близости. Спятившая на почве воспоминаний о муже бабушка убьет своего внука Икара – его копию. Так это будет выглядеть. И тогда умрут все – ты, я, Икар. Это достаточно веский довод?

Ничего не скажешь – она умеет убеждать. Я задумчиво прошелся по каюте – два шага в одну сторону, два – в другую. Ассоль Ландер смотрела снизу мне в лицо, подбородок ее дрожал. Я наклонился и прошептал:

– Хорошо, я – лишний. Согласен.

– Ты… уйдешь?

– Уйду. Выполнишь мою просьбу, и я сразу уйду.

– Говори.

– Один поцелуй, – еле ворочая языком, как в бреду, произнес я.

Тут нужно кое-что оговорить. Считается ли поцелуй близостью? И насколько близкой близостью? Этот вопрос всегда меня мучил. Все-таки это – обмен слизистыми выделениями, но, с другой стороны, аллергия у отца Кортика образовалась после совсем другой близости, и не на жену, а на сына.

– Один? – спросила Ассоль Ландер.

– Всего один. Но – настоящий. И не думай, что если я никогда не целовался, то не различу…

– Идем наверх. – Она потащила меня за руку на палубу.

Стало интересно. Мы вышли. Наверху за время нашей беседы поднялся ветер. Вечерело.

– Атила, – спросила Ассоль Ландер, – ты умеешь плавать?

Интересная мысль.

– Значит, целоваться не будем? – уточнил я. – Или ты хочешь это сделать в воде? Будем плавать? Я не умею. Но Кортик умеет, а это одно и то же.

– Это не одно и то же. – Она придвигалась все ближе и ближе, тесня меня к борту. – Когда ты что-то делаешь или говоришь – Икар это знает и слышит. Так и сейчас. Все, что ты делаешь или говоришь, он слышит и знает. Думаешь, он тебе поможет после подобной просьбы?

– Забудь. Его больше нет, – усмехнулся я, вспоминая, умею ли плавать – после моего пребывания в подъемном кране я стал забывать некоторые вещи.

Все. Уперся в бортик. Нащупав его сзади ладонью, я спросил:

– Мне наклониться, или ты станешь на цыпочки?

– Наклонись.

Я наклонился. Ассоль Ландер обхватила мою шею руками.

Что тут скажешь? Она меня поцеловала. По всем правилам. Придраться не к чему. Мое – его? – сердце стучало, как молот, а у нашей бабушки пульс, как у ребенка – семьдесят пять. Она отпустила мою шею и спрашивает:

– Как думаешь, почему я тебя поцеловала?

Честно говоря, мне в тот момент было не до размышлений. Один разумный ответ, правда, всплыл, и даже два: она тогда думала о своем возлюбленном и хотела избавить от меня своего внука. Пока я упивался собственным самопожертвованием, Ассоль Ландер вдруг совершенно серьезно заявляет:

– Расскажи об этом поцелуе Мишке Шваберу. Обязательно!

Я даже не сразу понял, что она говорит о дяде Моне. А когда понял – удивился:

– Это еще зачем?

– Расскажи в подробностях. У нас с ним было пари – помнишь?

– Пари… Помню. Ты не сказала, на что вы спорили.

– Говорю сейчас – на поцелуй. На настоящий поцелуй.

– То есть ты сейчас?.. – Я не смог сразу поверить в такое коварство любимой женщины.

– Да. Я проиграла спор – не нашла сокровища, сведения о которых невольно дала мне Нина Гринович. Лично передать ему живому проигрыш я уже не смогу. Ты передашь.

Обидеться я не успел – был занят. Пришлось цепляться за бортик и кричать, потому что после этих слов Ассоль Ландер сильно толкнула меня в грудь, а когда я стал сопротивляться, схватила снизу за ноги и сбросила в воду.

На шум выбежал капитан буксира. Они вдвоем смотрели сверху. Причем я совершенно ясно слышал, как капитан порадовался:

– Хорошо, хоть твои кагэбэшники вовремя уплыли.

Представляете? Даже спасательный круг не бросил. А бабушка Соль стояла и считала – двадцать пять, двадцать шесть…

Я знал – на счет сорок пять она прыгнет в воду. Сорок два… Сорок три… – нужно вынырнуть, чтобы не пугать бабушку.

Ассоль приготовилась к прыжку. Капитан буксира заметил движение в воде и удержал ее за руку. Он всматривался, всматривался, пока наконец из воды не вырвался вредный пацан, которого тошнило от погружений, а потом укачивало на борту. Пацан закричал:

– Где Атила? Что ты наделала, бабушка?! Он же не умел плавать!

– Бабушка? – удивился капитан. – Ты – его бабушка? И какая такая Атила? Что у вас, на хрен, происходит?

Ночью Кортик с бабушкой, совершенно обессиленные и тихие, лежали на палубе на одеялах и смотрели на звезды.

– У меня завтра день рождения, – сказал Кортик.

– Я помню, – отозвалась бабушка Соль. – Четырнадцать лет. Трудный возраст.

– Для кого?

– Для тебя.

– Ты меня ненавидишь?

– За что?

– Я все тебе испортил. Бриллиантов нет. Я так и чувствовал, что их нет под водой, но не предупредил.

– Ну и черт с ними…

– Не поминай черта на ночь, – отозвался голос капитана буксира.

– Мне нужно в Москву, – сказал Кортик. – Срочно.

– Зачем? – прошептала Ассоль.