Чвяк!

С другой стороны.

Чвяк! Чвяк!

— Видишь? А ты что подумала? Что я сделаю тебе больно, мама? Я же не сумасшедший, ты знаешь.

Пришпилив к столу правый рукав, он проделал то же самое с левым. Каждый раз, когда сын нажимал на кнопку, мать вздрагивала и мигала.

Диск на панели посудомоечной машины сдвинулся на одно деление — прошла минута.

Тик-тик-тик.

— Верни мне фотографии, Фред. Это все, что у меня осталось…

Он наклонился к ее уху и зашептал громко, как артист в микрофон:

— Да, мама, я сказал неправду на суде. Потому что хотел сделать тебе больно. Хотел, чтобы ты поняла, как больно было мне.

— У меня нет времени выслушивать тебя, — сказала Елена Бринкли, пытаясь освободить руки. Ткань натянулась, но выдержала.

— У тебя есть время. Сегодня у тебя есть время на меня. Видишь? — Еще два гвоздя впились в стол.

Чвяк! Чвяк!

— А правда в том, что я хотел сделать ей гадость. И виновата в этом ты, мама. Ты превратила Лили в маленькую грязную куколку. Ты поощряла ее носить короткие юбочки и туфельки на шпильках и красить ногти. В двенадцать лет! О чем ты только думала? Что сделаешь из нее куколку-шлюшку и никто не захочет ее трахнуть?

Зазвенел телефон. Елена Бринкли с тоской посмотрела на него. Фред поднялся со стула и вырвал шнур из розетки. Потом взял с полки стойку с ножами и поставил на стол.

— Забудь про телефон. Тебе сегодня никто не нужен. Сегодня я — самый важный для тебя человек.

— Что ты собираешься делать, Альфред?

— А как ты думаешь? — Он взял самый длинный нож. — Думаешь, отрежу тебе язык? За кого ты меня принимаешь, мама? Я же не псих.

Он рассмеялся ей в лицо, увидев ужас в вытаращенных глазах.

— Дело в том, мама, что я видел Лили с тем парнем, Питером Баллантайном. Тем, что работал на пристани.

— Ничего такого она не делала.

Бринкли провел лезвием по точильному камню и удовлетворенно кивнул — звук получился острый. Вжик.

— Тебе нужно уходить. Полиция уже ищет…

— Я еще не закончил. И ты дослушаешь меня до конца. Впервые за всю свою мерзкую, презренную…

В голове у него заговорил он:

«Убей ее. Убей ее».

Фред отложил нож. Вытер пот со лба рукавом рубашки доктора Картера. Вытер ладони о брюки доктора Картера. Снова взял нож.

— Как я уже говорил, мама, Лили дразнила меня. Разгуливала полуголая. А потом отсосала у этого Баллантайна. Забудь про фотографии и слушай меня! В тот день мы с Лили отошли от берега и стали на якорь, чтобы никто нас не видел. И она сняла топ.

Лгун. Трус. Сваливаешь вину на нее.

— И я потянулся к ней. Дотронулся до ее сисек, а она посмотрела на меня так, как смотришь сейчас ты. Как будто я — дерьмо собачье.

— Я не хочу это слышать.

— Придется послушать. — Бринкли осторожно провел наточенным лезвием по дряблой шее. — Она стояла передо мной в одних трусиках и говорила, что я псих, урод. А потом сказала: «Я все расскажу мамочке».

Это были ее последние слова. «Я все расскажу мамочке».

Когда она отвернулась, я толкнул ее в спину и…

Закончить ему не дал звон разбитого стекла, за которым последовал оглушающий взрыв и яркая, слепящая вспышка.

Фреду Бринкли показалось, что мир разлетелся на кусочки.

Приникнув к маленькому окошку в кухне, я с ужасом увидела, как Бринкли подносит нож к шее своей матери.

Мы все были готовы стрелять, но женщина в комнате закрывала от нас психопата-убийцу. Взломать дверь? Потребуется несколько секунд, и Бринкли вполне хватит этого времени, чтобы убить ее.

Страх за несчастную женщину полз по спине, как огонь по фитилю. Хотелось кричать от бессилия, но вместо этого я повернулась к Рэю Куэвасу, командиру группы спецназа. Он снова покачал головой — нет. Ситуация могла стать критической в любой момент независимо от наших действий, так что когда Рэй попросил разрешения использовать светошумовую гранату, я дала ему зеленый свет.

Мы натянули маски и очки. Рэй разбил стекло прикладом и выстрелил. Граната ударилась о стену, отскочила и взорвалась. Яркий, слепящий свет полоснул по глазам, от взрыва заложило уши.

Спецназовцы в одну секунду вышибли дверь, и мы ворвались в задымленную комнату — только бы успеть схватить Бринкли раньше, чем он опомнится и схватит пистолет.

Он лежал на полу, лицом вниз, раскинув ноги. Я прижала Бринкли коленом и завела ему руки за спину. Подонок очнулся, когда я защелкивала наручники, и попытался высвободиться. Ему это почти удалось — и откуда только силы взялись. Он даже сумел дотянуться до валявшегося под столом пистолета.

— Держи руки так, чтобы я их видел! — заорал Конклин, срывая маску.

Точки лазерных прицелов сошлись на голове Бринкли, но он уже держал пистолет двумя руками, приготовившись к стрельбе лежа — сказывалась военная подготовка. Дуло «беретты» смотрело на Конклина. А Рич целился в него.

Медлить было некогда.

Я врезала дулом «глока» в первый позвонок мерзавца с такой силой, чтобы он это почувствовал, и прокричала через маску:

— Не шевелись! Дернешься — и ты покойник!

Ричи саданул ублюдка ногой по запястью, и пистолет покатился по полу.

Пока шесть человек держали Бринкли на мушке, я защелкнула «браслеты». И сразу стало легче. Мы взяли его. Взяли живым.

Бринкли тихонько рассмеялся.

Я стащила маску и поморщилась, вдохнув пахнущего фосфором воздуха. Интересно, что это его так рассмешило?

— Он собирался убить меня! — крикнула, обращаясь к Джейкоби, хозяйка дома. — Вы что, не можете посадить его под замок?

— Что случилось? — Бринкли посмотрел на меня через плечо.

— Помнишь меня?

— О да. Вы же мой друг, Линдси Боксер.

— Вот и хорошо. Вы арестованы за побег. Добавим сюда отягощающие обстоятельства. И может быть, покушение на убийство.

За спиной у меня лейтенант попросил мать этого чудовища сидеть спокойно, пока он освободит ее.

— Вы имеете право молчать, — сказала я.

Елена освободилась сама, разорвав в клочья рукава халата, и шагнула к сыну:

— Ненавижу. Жаль, что они тебя не пристрелили. — Она влепила ему пощечину.

— Ух ты. Вот это сюрприз. — Бринкли хитро подмигнул мне.

— Все, что вы скажете, может быть и будет использовано против вас, — продолжала я.