– Ты от Красного Хуго? Тебе, видно, надоело жить, если ты хочешь здесь неприятностей! С этим я вас сюда не пущу!

– Нам не надоело жить, нас много. – Бруно легким движением головы указал на лестницу. – И кроме того, у нас есть форма, дорогуша. И приготовься к тому, что сегодняшнюю ночь ты проведешь на Алексе.

Он отодвинул назад мужчину в женском платье, где его перехватили двое полицейских, надевших на него наручники. Одна группа стражей порядка вошла в пивную вместе с Вольтером и Ратом, а другая осталась на улице, чтобы заниматься клиентами и записывать номера машин, которые парковались перед въездом во двор.

Когда полицейские в синей униформе спустились по лестнице и очутились в длинном темном коридоре, который вел непосредственно в увеселительное заведение, началась ужасная суматоха. Там было человек пять мужчин, и некоторые, похоже, только сейчас поняли, что случилось. Бруно раскрыл жестяной жетон на своем жилете и медленными шагами с обнаженным оружием направился вдоль подвала. Рат тоже вынул свой маузер и последовал за коллегой. Только сейчас ему пришло в голову, что после вчерашнего случая он его не дозарядил. Он молился, чтобы во время этой операции ему не пришлось производить выстрелы, иначе потом будет ясно, что в магазине его маузера не хватает одного патрона. За ними тянулись другие полицейские, тоже с оружием наготове.

Они согнали мужчин в одно место. Некоторые из них подчинились, но многие попытались скрыться. Как в лисьей норе во время охоты. Лисы побежали ко второму выходу, не предполагая, что и там их ждет свора собак. Резвых собак. Один грузовик полиция поставила у Кляйстштрассе, возле двора, в который можно было попасть через задний выход «Пилле». Там ждал отряд опытных полицейских, которые действовали не мешкая, так как туда направились прежде всего те, кто прекрасно ориентируется в этом лабиринте подвалов. Крутые парни.

Музыка стала громче, и стражи порядка неожиданно оказались в большом подвале, где горело лишь несколько тусклых ламп. Самой светлой была зона сцены, которая погрузилась в яркий свет прожектора. Две женщины обнимались, изображая нечто наподобие танца, правда, их движения не всегда совпадали со звуками музыки. Когда они заметили стену мужчин в синей униформе, которые выстроились у входа, то плотно прижались друг к другу, как будто им было холодно. Возможно, танцовщицы стыдились. При этом они не были полностью обнаженными. Вообще это заведение было относительно безобидным, подумал Рат. В «Венускеллер» обстановка была более крутой.

Оба комиссара по уголовным делам, сохраняя полное спокойствие, встали перед остальными полицейскими и осмотрелись в подвале. Они не спешили преследовать убегающих мужчин, потому что знали, что никто из них не уйдет. Дверь сзади вела в следующий подвал, и, насколько им было известно, это помещение было таким же просторным, как и то, в котором они находились, – правда, оно делилось на несколько небольших отдельных кабинетов. За столики в кабинетах нужно было платить более крупную сумму, чем здесь, в общем зале, где предлагался вполне безобидный стриптиз.

Вольтер убрал оружие, сунул большие пальцы за ремень и попытался привлечь к себе внимание, но его голос все еще заглушался музыкой. Прошло некоторое время, пока ансамбль не разобрался в ситуации. Последним закончил свою партию кларнет. Потом Бруно дождался, когда стихнет общий гул и можно будет разобрать его голос.

– Прошу всех сохранять спокойствие. Это полицейское мероприятие. Мы всего лишь доставим вас в Полицейское управление, установим там личности и запишем ваши краткие показания. Потом вас отпустят. Данная акция проводится в отношении владельцев этой нелегальной пивной, а не ее посетителей.

Многие гости повели себя, как послушные ягнята, подчинившись требованию полицейских. Как и музыканты, которые даже не пытались скрыться. Персонал за стойкой тоже был спокоен. Лишь некоторые помчались вниз, где также скрылись мужчины из коридора. Обычно здесь был охранник крепкого телосложения, который следил за тем, чтобы во втором подвале случайно не оказался тот, кто за это не заплатил, но теперь туда мог пройти каждый. Из заднего помещения послышался крик. Какая-то полуобнаженная женщина показалась в двери, но, увидев полицейских, сразу удалилась.

Постепенно суматоха, вызванная бегущими в разных направлениях людьми, улеглась, и помещение опустело. Рат сделал Вольтеру знак, что он идет вниз, прихватив с собой четверых полицейских. Они не занимались кабинетами, где на диванах сидели мужчины, поспешно натягивающие на себя одежду. Женщины исчезли, и только кое-где валялась одежда. За следующей дверью открывался длинный мрачный коридор, по потолку которого проходили канализационные трубы. Гереон включил карманный фонарь, который он прихватил с собой специально для этого мероприятия. Справа извилистые коридоры вели в задний двор, выходивший на Кляйстштрассе. Комиссар повел своих людей в другом направлении. В конце сводчатого коридора обозначилась стальная дверь, за которой раздавались звуки органа. Сейчас будет ясно, можно ли доверять Краевски.

Рат выключил фонарь. Никто не знал, охраняется ли это помещение, и если это было так, то карманный фонарь мог стать хорошей целью. Дверь была плотно закрыта, и он нанес прицельный удар ногой на уровне замка. Дверь распахнулась, открывая их взору темное помещение.

Только пучок света, который мерцал среди висевшего в воздухе сигаретного дыма, разгонял темноту. Духовой орган исполнял вычурную музыку – странную смесь «Марсельезы» и «Славься ты в венце победном»[30]. Никто не обернулся в их сторону: орган заглушал все прочие звуки, и все вокруг были прикованы к происходившему на экране. В том числе и полицейские, которые вслед за Ратом вошли в помещение.

Экран был явно меньше, чем в «Глория-Паласт», но фильм, вероятно, заполнил бы и крупнейшие кинозалы города, если бы он мог демонстрироваться там легально. Довольно крепкий кайзер Вильгельм, на этот раз Первый, развлекался с дамой, которая очень напоминала французскую императрицу Евгению, в то время как Наполеон Третий сидел на стуле и наблюдал за ними, вне себя от ярости, но будучи не в силах оторваться. На тумбочке стоял симпатичный портрет Бисмарка. Был очевиден почерк Иоганна Кёнига, на этот раз в движущихся фотографиях. Гереон подошел к органистке, глаза которой были полностью сконцентрированы на фильме, и слегка коснулся ее плеча. Она вздрогнула, но перестала играть, только когда он приложил указательный палец к губам.

Когда звуки органа смолкли, еще какое-то время были слышны отдельные вздохи и жужжание проектора, а потом все замерло, и вспыхнувший карманный фонарь Рата дал толчок к мгновенной суматохе. Женщины, которые, очевидно, сидели в глубине помещения, стали вскакивать, одергивая одежду. Они казались менее испуганными, чем мужчины в зале, лица которых освещал неестественный свет фонаря. Солидный пожилой господин, явно возбужденный происходящим на экране и услугами какой-то молодой особы, поспешно натягивал брюки. Другие мужчины в зале, примерно десятка два, были заняты аналогичными делами, с дамами или в одиночку.