– И посмотри, что на том берегу! Дэвид обещал просигналить, как отплывут.

– Подними зад, да сам посмотри, – огрызнулся верзила.

Такой ответ Лариону не понравился.

– Пока хорунжий спит, я главный! – он приподнялся и махнул в сторону противоположного берега. – Взгляни на лошадей, а потом следи за сигналом. Ты, Зигор, не зарывайся и, если хочешь получить свою долю, то лучше со мной не ссорься. Сам знаешь, Димитрий только и ждёт повод, чтобы чей-то пай разделить между остальными. А стоит мне сказать ему только слово…

В ответ Зигор промолчал, но сжал зубы так, что злобный скрип услышал даже Смородин под телегой. Он в сердцах стегнул плетью по собственному сапогу и пошёл к лошадям. Обойдя каждую и проверив на ногах путы, Зигор направился к повозке.

– Заспались хорунжий с Шандором. Пора, Ларион, их будить. Теперь наша очередь.

– Рано ещё. Я сам знаю, когда пора. А ты отойди от огня, чтобы не слепил глаза, и смотри за сигналом.

Верзила ругнулся, но подчинился и, присев на кочку у края поляны, уставился в сторону противоположного берега. Смородин оглянулся на занятого костром Лариона, затем пополз в обратную сторону. Сгорбленная спина Зигора темнела всего в десяти шагах. Он обхватил сапоги, зевнул, бросил полный злобы взгляд на Лариона и уткнулся носом в колени. Такая поза говорила о том, что верзила хотел показать: не сильно-то он и испугался. Этакая фига в кармане, говорящая, что я сам себе хозяин, хотя и вынужден подчиниться. На всякий случай, Миша выждал время в надежде, что Зигор, уверенный в собственной безопасности, скоро уснёт. Но тот широко зевал, тёр глаза, клонил голову всё ниже и ниже, однако упорно держался и периодически поглядывал на противоположный берег. Первым сдался Смородин. Терпение его лопнуло, и, не дожидаясь, когда Зигор окончательно сломается и уснёт, он нащупал в куче сложенной у телеги конской амуниции отполированное бревно, схожее на выпряженную оглоблю, и, бесшумно ступая, двинулся, прячась в тени тента. Когда оставалась всего пара метров, верзила неожиданно встрепенулся. Потянувшись, он взглянул на ночную Дубровку, затем, будто что-то почувствовав, медленно обернулся на застывшего чёрной тенью Смородина.

Сдавлено выдохнув, Миша размахнулся и, успев рассмотреть в темноте вытаращенные от страха глаза, обрушил на голову Зигора своё оружие. Глухой удар слился с криком ночной выпи и исчез, заглушённый шумом её крыльев. Смородин прислушался к лошадиному фырканью, затем склонился над растянувшимся у ног телом.

«Кажись, живой! – пощупал он слабый пульс на шее. – Но отключился явно надолго».

– Зигор!

Из-за шатра повозки вдруг послышался взволнованный голос Лариона. Миша замер, затем невнятно промычал:

– Угу.

– Не видать?

– Не-е… – сдавленно откликнулся Смородин.

Но Ларион словно почуял неладное. Последовала долгая пауза, затем осторожный вопрос:

– Зигор?

Не дожидаясь, когда Ларион заглянет за повозку, чтобы проверить напарника, Миша сам пошёл на свет. Выйдя из-за скрывающей его телеги, он увидел, что Ларион всё ещё сидит у костра. И причина была в том, что он не мог отойти от Александра. Толстая цепь тянулась от обруча на запястье к такому же обручу на руке князя. Ларион закрылся от слепящего огня свободной рукой и, щурясь, переспросил:

– Зигор, это ты?

Смородин шёл молча, отбрасывая длинную пляшущую тень на тент повозки. Ларион попытался встать, но Миша остановил его резким жестом.

– Сиди как сидел, Ларион!

Подмигнув поражённому Александру, Смородин улыбнулся.

– Привет, Сашок.

– Флагман?

– Хорошо, что ты меня не забываешь, Лариоша. А ведь я был уверен, что мы с тобой ещё встретимся.

– Где Зигор?

– Отдыхает. Как и те двое там, в телеге. Но мы ведь не будем их тревожить? Верно, Ларион? Мы ведь с тобой аэронавты и всегда можем обсудить наши дела без посторонних ушей? Да и лишний шум тебе ни к чему. Я, Ларион, на тебя очень зол, а потому, если ты издашь хотя бы писк громче, чем говорю я, то жалеть тебя не стану. Ты ещё молодой, так что не глупи и поживи ещё.

Ларион обвёл взглядом неясные тени вокруг поляны, затем ухмыльнулся.

– Ты пришёл один? А где же твой верный пёс Стефан? Неужели бросил? Все тебя, флагман, бросили. И каково оно – остаться одному?

– Ты прав, Ларион, одному плохо. Потому я приплыл сюда, чтобы взять кого-нибудь себе в компанию. Вот князя, например.

– У тебя ничего не выйдет.

– Отчего же? Если помнишь, один раз это уже получилось. Как говорится – опыт есть. Получится и второй раз.

– Тогда с тобой были мы. А сейчас ты один. Да и ратники инквизитора – это не венгры на засеке.

– На твоём месте, я бы на них особо не рассчитывал. Пока что я слышу лишь их бодрый храп. А Зигор, так тот вообще придёт в себя очень нескоро. Считай, что мы с тобой остались одни. Сейчас ты отцепишь от себя князя, а потом можешь поднимать визг, дабы твоя совесть была чиста.

– Не могу, – потряс цепью Ларион. – Нас сковал вместе кузнец старосты. Не ожидал? Вот так-то, флагман, – ты проиграл. Даже если убьёшь меня, самозванца это не спасёт.

– Как же холодно, – протянул руки к огню Миша. – За что же тебя так? Будто собаку на цепь. Но, надеюсь, ты не думаешь, что я проделал такой гадкий путь, чтобы полюбоваться на твою привязь и повернуть обратно? Не тот случай, Ларион. Ты столько времени водил меня за нос, что я уже тебе не верю. Наверняка за пазухой у тебя спрятан ключ? Верно?

– Флагман, он не врёт, – показал стальной браслет Александр. – Без кузнеца нас не расцепить.

Смородину и до княжеских слов показалось, что Ларион не врёт. Толстую, с кольцами из кованной стали цепь не разогнуть, не перерубить и уж тем более не пережечь. И замок, на который так надеялся Миша, отсутствовал как таковой. На обручах, натёрших на обеих кистях кровавые полосы, блестели крепкие расплющенные гвозди. Но очень хотелось верить, что все трудности уже позади, осталось лишь забрать Александра и плыть восвояси. Да и Лариона, несмотря на его предательство, убивать не было никакого желания. Каждый имеет право на свою правду. Что поделать, если для Лариона был героем командэр Юлиус, а не флагман Михай?

«Наверняка идея Утюга, – Смородин потрогал воронёные звенья двухметровой цепи. – Уж этот знал, как конвоировать».

– Светает, – посмотрел он на проступившие на горизонте горы, затем прислушался к доносившемуся из телеги храпу. – Крепко спят твои ратники, Ларион. Вижу, что поглядываешь. Надеешься, что вдруг проснутся? Не надейся. Рассвет – самый крепкий сон. Пойдёшь с нами, раз уж дал себя приковать как сторожевую собаку.

– Нет, – улыбнулся Ларион. – Да и не боюсь я тебя. Так что больше, флагман, нам с тобой не по пути.

– Нет? – удивился Миша, прислушавшись к прокричавшим в Дубровке петухам. – Отчего же нет? Путь всегда один, направления разные. Ларион, у нас не осталось времени на твои геройские брыкания. Не будь дураком и не зли меня. Вставай, и без лишнего шума уходим к реке.