«Тогда я не думал, – вспоминал Троцкий, – что в этом поезде мне придется провести два с половиной года» [595] (по году на длину экватора).

Нарком был прав, когда он связывал почти всю свою военную деятельность с этим поездом: «Моя личная жизнь в течение самых напряженных годов революции была неразрывно связана с жизнью этого поезда. С другой стороны, поезд был неразрывно связан с жизнью Красной армии. Поезд связывал фронт и тыл, разрешал на месте неотложные вопросы, просвещал, призывал, снабжал, карал и награждал» [596]. Это был своего рода символ, свидетельство того, что Троцкий может появиться неожиданно с самыми непредсказуемыми последствиями, награждать или карать командиров, комиссаров и бойцов Красной армии.

Можно встретить и отрицательные и положительные оценки поездок Троцкого на фронт. Так, член Реввоенсовета и первый председатель Революционного военного трибунала К.Х. Данишевский [597] утверждал, что присутствие поезда Троцкого на фронте вызывало недовольство командиров, создавало ситуацию двоевластия, путало планы, так как Троцкий часто не информировал ни командующих, ни даже Реввоенсовет о своих приказах и действиях [598]. Имея в виду, что воспоминания Данишевского писались в то время, когда Троцкий был в СССР врагом номер 1, и автор явно подстраивался под требуемую тональность, можно полагать, что его утверждения не были объективными, а потому оставим их на совести автора.

Значительно более благожелательную оценку поезда наркома дал С.И. Либерман — эксперт в области лесной промышленности, который до 1926 г. входил в различные административные органы, а затем оказался в эмиграции. В своих воспоминаниях, опубликованных в США, Либерман, не раз выезжавший вместе с Троцким, писал, что это был «настоящий «красный ноев ковчег»: там были специалисты по всем отраслям хозяйства, набранные из самых разнообразных учреждений, несколько десятков крупных большевистских деятелей, военные инструктора». Троцкий, по словам Либермана, называл свой железнодорожный состав «поездом победы» [599].

Первоначально в поезде было 15 вагонов, но постепенно его состав увеличивался и он обрастал вспомогательными, охранными и снабженческими поездами, а сам наркомовский состав был разделен на два. Встречаются воспоминания, что иногда Троцкий появлялся на том или ином участке фронта «с двумя поездами». Правда, во втором поезде располагались охрана и другой обслуживающий персонал, но оба состава воспринимались как единое целое [600]. В специальных вагонах размещались секретариат наркома, телеграф, радиостанция, типография, библиотека, гараж, электрическая станция и баня. Ни в одном из источников не упоминается столовая. Похоже, что таковой не было вообще, что Троцкий, его помощники и весь личный состав питались там же, где они работали. Часть вагонов имела броневую защиту. Один паровоз не мог справиться с таким тяжелым составом. Поэтому вели его два паровоза, причем один из них подчас, когда поезд не передвигался, использовался и в качестве «курьерского» для доставки экстренных сообщений, прессы и т. п. в близлежащие пункты [601].

Наличие в поезде телеграфа обеспечивало постоянную связь Троцкого с Лениным и, в случае необходимости, другими членами Совнаркома, с его заместителем Склянским и другими чинами наркомата. Радиостанция давала возможность получать оперативные данные о международной и внутренней ситуации. По требованию наркома в поезде была создана библиотека, которая постоянно пополнялась разнообразной литературой, в основном социально-экономического, общеполитического и исторического характера. В библиотеке концентрировалась новейшая, в основном агитационная, литература и периодика, а также книги, которые заказывались специально по распоряжению Троцкого. В марте 1919 г., например, он затребовал даже книгу Д.М. Петрушевского «Восстание Уота Тайлера» (о восстании крестьян в средневековой Англии в 1389 г.) [602]. Библиотека непрерывно пополнялась самыми разнообразными изданиями [603]. После окончания Гражданской войны она была переведена в секретариат наркома по военным и морским делам [604].

В гараже, размещавшемся в специальном вагоне, находилось несколько грузовиков и легковых машин, которые обеспечивали передвижение Троцкого и членов его личного штаба по отдельным частям и гарнизонам в сопровождении хорошо вооруженной и экипированной, одетой в черные кожанки охраны, которую составляли латышские стрелки, отличавшиеся выдержкой, выносливостью, храбростью, преданностью советской власти и жестокостью по отношению местному населению. Сам Троцкий тоже предпочитал черное кожаное обмундирование. Он вспоминал: «Все носили кожаное обмундирование, которое придает тяжеловесную внушительность. На левом рукаве у всех, пониже плеча, выделялся крупный металлический знак, тщательно выделанный на монетном дворе и приобретший в армии большую популярность… Каждый раз появление кожаной сотни в опасном месте производило неотразимое действие» [605]. Иначе говоря, и здесь Троцкий прибегал к хорошо освоенным им театрально-пропагандистским приемам воздействия на массу, на толпу, нимало не задумываясь о том впечатлении, которое производила на население, да и на красноармейцев новоявленная «черная сотня».