Ты знаешь это. Правда?

Ульрика. Знаю. Но что ты хочешь мне рассказать? Подожди. Я угадаю. Ты мне изменил? Угадала?

Тумас. Да.

Ульрика. Давно или недавно?

Тумас. Давно.

Ульрика. Я это знала! Когда я рассказывала тебе ту историю, случившуюся со мной там, в отъезде, у тебя было такое лицо... Ведь это случилось, когда я уехала, я права?

Тумас. Да.

Ульрика. Почему ты не сказал тогда? Впрочем, ты прав, это было давно. И можно признать недействительным, не так ли?

Тумас. Можно.

Ульрика. Тогда зачем ты рассказываешь мне это сейчас?

Наступает полная тишина.

Ульрика. Наверно, потому что... это не закончилось!

Тумас. Ошибаешься.

Ульрика. Точно?

Тумас. Да!

Ульрика. Тогда зачем?

Тумас. Однажды неожиданно в загородный дом приехала Таня.

Ульрика (недоуменно). Таня? Ты что, переспал с Таней?

Тумас. Да.

Ульрика (с нарастающей тревогой). Ага. Понимаю. А теперь... она, бедняжка, влюбилась в тебя. Так? И ты не знаешь, что делать? Так?

Тумас. Не вполне.

Ульрика. Что же тогда?

Тумас. Однажды она позвонила и сообщила, что ждет ребенка.

Ульрика. Что ты сказал? У вас с Таней будет ребенок?

Тумас. Да.

Ульрика вскакивает. Он пытается схватить ее, она отталкивает или ударяет его. Тумас снова пытается задержать ее, она хватает пальто и намеревается уйти. Тумас хватает ее за руку...

Тумас. Куда ты?

Магда (из-за двери). Привет. Привет, это я! (Входит.) Куда ты?

Ульрика. На улицу.

Магда. Остановись, Улли! Я все знаю!

Ульрика. Ты все знаешь? Все знали, кроме меня? У нас что, семейное торжество? Может быть, сейчас и мама появится? Мне нарезать хлеб и поставить кофе? (Тумасу.) Ты уже всем растрепал. Так, что ли?!

Тумас. Я рассказал Бруру.

Магда. А он мне. Больше никто не знает. Кроме Гертруд. И Фредрика, конечно. Но мама ничего не знает. Уверена, что она ничего не знает.

Ульрика. В чем можно быть уверенным, Магда?

Свет гаснет.

Сцена 18

Ульрика. Как больно. А будет еще больнее. Такое чувство, будто мои жилы вскрыты, а сердце качает и качает кровь, и она заливает внутренности.

Магда. Улли, дорогая.

Ульрика. Это не может быть правдой. И тем не менее это так! Ребенок! Его ребенок. Он будет носить имя, видеть, слышать. Как больно! Я не могу этого вынести!

Магда. Пусть поболит.

Ульрика. Мне страшно. Куда податься?

Магда. Боль жестока, но не отказывайся от нее. Она как режущий нож. Болит, но это жизнь!

Ульрика. Ты ненормальная. Боль — это нечисть, она смердит. Ребенок! Которого я так ждала! А у меня никогда не будет детей, я знаю. Зато родится тот ребенок. Не хочу, чтобы он появился на свет! Пусть он умрет!

Магда. Улли!

Ульрика. Господи! Всю жизнь на коленях. Всю жизнь в грязи.

Магда. Да, Улли. В грязи. И ничего не видно и не слышно... Наверху, вместо небес, только дым, телеантенны да наш страх! И в один прекрасный день кто-то наносит тебе удар такой силы, что боль пронзает тебя, и тогда небеса на мгновение вдруг разверзнутся!!!

Ульрика. Я сейчас разорвусь! Я разорвусь на куски, они разлетятся по всей комнате. Я убью себя, помогите!

Тумас поднимается и подходит ближе.

Тумас. Улли. Улли.

Ульрика. Не трогай меня!

Тумас уходит.

Ульрика. Она там, в другой комнате, и внутри у нее растет новая жизнь, которая должна была быть моей.

Магда. Но она не твоя, Улли. Родится другой ребенок вместо твоего. И тебе не будет больно, потому что здесь, где мы живем, никому не позволено причинять боль. Потому что боли нет. А вместе с нею нет и самой жизни. А помнишь, Улли:

«Вот она, боль, коварно и жестоко бьет

          тебя своим сильным

жестким кулаком! Но она и вознаградит

          тебя, обогатит душу

и разовьет вкус, щедро наделит самыми

          ценными дарами в жизни:

любовью, одиночеством и смертью».

Ульрика. Что это?

Магда. Ты была совсем маленькая, когда ушел отец, мама все время плакала, потом заболела... Я вернулась домой, чтобы позаботиться о тебе, мы лежали вместе в постели, и я читала ее стихи, может быть, утешая саму себя. Стихи Эдит Сёдегран. Я читала их снова и снова:

                           «Вот она, боль...

щедро наделит самыми ценными дарами в жизни:

          любовью, одиночеством и смертью».

Наверно, тебе, ребенку, стихи были непонятны, но слова убаюкивали.

Ульрика. Я хотела любви. Я помню. Но не одиночества и смерти.

Магда. Этого никто не хочет.

Ульрика. Магда. Я словно впервые вижу тебя. Где ты была?

Магда. А ты... где была ты?

Ульрика. Что если я не уступлю дорогу боли? Значит, остаться с ним? Нет, это невозможно.

Магда. Его ведь тоже терзает боль.

Ульрика. Надеюсь. Дай-то Бог!

Магда. Он не хотел того, что случилось.

Ульрика. Но сделал!

Магда. Не подумав.

Ульрика. Что ты хочешь этим сказать?

Магда. Любви в жизни так мало.

Ульрика. Нет, Магда. Ты только представь: Таня. И Гертруд. И Фредрик. И мама. Невыносимо.

Магда. Таня... с Таней все в порядке. Она молодая и сильная! Гертруд и Фредрик? Станут бабушкой и дедушкой.

Ульрика. Ты сумасшедшая.

Магда. Наверно.

Ульрика. Просто сумасшедшая!

Магда. Вот и Брур говорит.

Ульрика. Тебе надо было давно развестись с ним.

Магда. Возможно. (Зажигает сигарету.) Мне потребовались годы, чтобы объяснить ему, что он никогда не поймет меня. Теперь Брур это знает. Наконец-то понял. Это хорошо, даже очень. Я остаюсь с ним. Может быть, это любовь, или что-то вроде того.

Ульрика (после паузы). Значит, нам надо рассказать все с самого начала?

Тумас (поворачивается). Да!

Магда (смотрит на них, дает Ульрике сигарету). Улли, мне пора.

Ульрика берет сигарету и закуривает. Тумас подходит к ней. Он стоит позади нее. Не глядя на него, Ульрика протягивает ему сигарету. Он берет. Слышны удары сердца. Они усиливаются. Переходят в звук прибоя. Картина медленно исчезает.

Сцена 20

Шум волн, как в начальной сцене. Свет падает на Гертруд.

Гертруд. Прошла зима. Как-то я лежала в постели рядом с Фредриком и не могла заснуть. Я сказала ему: мне хочется снова стать маленькой девочкой и жить с папой и мамой в загородном доме, пока они не развелись. Я бы ходила по берегу в ситцевом платьице в клеточку, с заколкой в волосах, собирала бы круглые камешки. Фредрик внимательно слушал. Но ничего не сказал.