Подчеркивая потребность в переменах как политического, так и процедурного характера, Блэр с завистью поглядывал на Маргарет Тэтчер, которой удалось превратить партию аристократов и узколобых традиционалистов в динамичное сообщество единомышленников, выступающих за свободный рынок. Лейбористы, писал Блэр, нуждаются в «глубоких идейных и организационных переменах», недаром «ключом к политическому успеху миссис Тэтчер стало изменение традиционного контура электоральной поддержки».

Стремясь поощрить реформаторов (их называли «модернизаторами»), Киннок предложил Блэру место на передней скамье парламентской оппозиции, а также пост министра энергетики (а затем занятости) в теневом кабинете.

Правда, благословение это оказалось двусмысленным. В качестве министра занятости Блэр оказался ключевой фигурой в стане лейбористов, ведь именно ему выпала доля найти ответ на смелую программу профсоюзной реформы, выдвинутую правительством Маргарет Тэтчер. Понимая, что «связь лейбористов с профсоюзами является источником самой большой силы партии — как и крупнейшей ее слабости», Блэр, по словам его биографа Джона Сопела, вынужден был осуществлять тонкие маневры, дабы, с одной стороны, ублажить публику, жаждущую упорядочения и реформ, а с другой — не ослабить традиционную базу поддержки со стороны профсоюзов.

Меры, направленные на ограничение профсоюзных прерогатив, в частности безусловного права на забастовку, встретили поддержку со стороны избирателей и яростный протест в профсоюзной верхушке. Тэтчер настаивала на том, что объявлению забастовки должно предшествовать одобрение ее большинством рядовых членов профсоюза. Она провела ряд законов, регулирующих процедуру пикетирования и забастовок. Члены профсоюза лишались права на амнистию за преступления, совершенные во время акций протеста, суды наделялись правом в случае нелегальных забастовок замораживать профсоюзные счета.

Но законопроектом, послужившим детонатором настоящего взрыва, стал запрет «закрытых лавок» — практики, по которой для получения контракта необходимо быть членом профсоюза. Последние десятилетиями боролись за это, и попытка вырвать у них из рук столь дорогую победу вызвала бурю возмущения. Ну а по сути профсоюзы поставили вопрос о праве государства регулировать в законодательном порядке трудовую деятельность.

Однако же и Киннок, и Блэр прекрасно понимали, что выступить против реформ Тэтчер означает родорвать собственные усилия по модернизации лейбористской партии. Избиратели утратят веру в обновление партии, решат, что за ниточки по-прежнему дергают старые профсоюзные боссы.

Пробил час Тони Блэра, и он победил, добившись того, что лейбористы одобрили большинство реформ правительства Тэтчер, включая отказ от «закрытых лавок». Он осуществил то, что большинству казалось невозможным. И сделал это, не оттолкнув от себя ни руководство, ни рядовую массу профсоюзов. Это был первый виртуозный шаг мастера политической игры, успешная попытка реформировать партию при сохранении поддержки изнутри.

Ключом к успеху стало осознание того факта, что победить можно, только по-настоящему убедив большинство профсоюзов и членов партии в необходимости перемен. Блэр понимал, что может применить кнут, но также отдавал себе отчет и в том, что такое насилие вызовет ропот, ослабит партию, деформирует ее облик, а цели его при этом достигнуты не будут.

Обычно реформаторам без труда удается демонизировать своих соперников, когда вокруг — толпа сочувствующих и тебя, забрасывают цветами. Но совсем другое дело — сунуть голову в пасть врага и на его же территории растолковать, почему перемены необходимы. Так вот, распространенной ошибкой пылкого реформатора как раз и является стремление пообщаться с хорошими ребятами, предоставив тем самым оппозиции широкую свободу действий. Джон Манке, в ту пору заместитель генерального секретаря конфедерации профсоюзов, писал, что под руководством Нейла Киннока «бывало так, что профсоюзы чувствовали себя уродцами — сиамскими близнецами, от которых лейбористская партия с наслаждением бы избавилась, но не может».

Блэр действовал иначе. Как член теневого кабинета, отвечавший за занятость, он со всей энергией посвящал себя задаче убедить профсоюзных лидеров, как и рядовых работников, в том, что реформы назрели. По словам Сопела, он проводил «политику открытых дверей». Буквально все профсоюзные бароны (за одним лишь, пожалуй, странным исключением) поражались вездесущности Блэра. Чувствовали они в его речах и уверенность подлинного лидера, испытывая непонятное удовлетворение от того, что одна из восходящих звезд лейбористской партии стала во главе ведомства, откуда обычно уходят в политическое небытие… Блэра видели повсюду, с ним всегда можно было поговорить… Он взял за правило встречаться со всеми сколько-нибудь влиятельными профсоюзными руководителями, и они находили в нем человека рассудительного, доброжелательного, наделенного острым умом и, амбициями и при этом абсолютно точно знающего, в каком направлении он хотел бы повести партию.

Установка Блэра была ясна. Упорядочение деятельности профсоюзов со стороны правительства — неизбежность. Остается, стало быть, сделать правила действенными. Или, по словам самого Блэра, «альтернатива сегодня заключается не в выборе между законом и беззаконием; вопрос стоит так: «справедливый или несправедливый закон».

Самая трудная задача, с которой столкнулся Блэр, заключалась в том, чтобы донести до профсоюзов неприятную истину: «закрытые лавки» — достояние прошлого. «Рядовому члену профсоюза, — пишет Сопел, — казалось, что Блэр подкапывается под самые основы его существования. Но каким-то поразительным образом, где надо отступая, где можно — проявляя настойчивость, Блэру удалось в течение считанных дней убедить профсоюзы отказаться от того, за что они боролись десятилетиями».

Блэр представил профсоюзным лидерам четкий, хорошо аргументированный план реформ. Он ясно дал понять, что если лейбористской партии не удастся избавиться от репутации придатка профсоюзов, власти ей не видать. «Закрытые лавки» утратили всякую популярность, продолжал он, и лейбористам, если они хотят получить шанс на победу, следует выкинуть этот пункт из своей программы. Имея перед собой неприятную перспективу безвластия еще на добрый десяток лет, профсоюзные лидеры, недовольно ворча, уступили императивам действительности.

Не менее важным, чем сама победа, был стиль, в котором она была достигнута. В борьбе против отживших свой век «закрытых лавок» Блэр всячески старался не уступить соблазну станцевать джигу на могиле профсоюзов. Не поднимая особого шума по поводу, несомненно, крупнейших перемен, Блэр просто и спокойно говорил о «корректировке политической линии» в интересах граждан. Кончилось все тем, что Блэр выбил оружие у Маргарет Тэтчер и обратил его против нее же.

Согласно старой поговорке, ирландская дипломатия состоит в том, «чтобы послать человека к черту так, чтобы ему не терпелось отправиться в путь». Стиль обращения Блэра с профсоюзами вполне отвечает этой пословице.

Урок для всякого, кто хотел бы переменить направление деятельности той или иной организации, очевиден. Стол переговоров — вот главное. Реформатору следует встретиться лицом к лицу с теми, чьи крылья он хочет подрезать, и объяснить, почему это необходимо и как им будет хорошо при новом порядке. Никому еще не удавалось реформировать систему, оставаясь в стороне. Этот процесс требует непосредственного участия.