«Твои глаза, – мужчина срочно подыскивает сравнение из Джона Фаулза, – словно косточки локвы, амфисские оливки, черные трюфели, мускатный виноград, хиосский инжир…» В ответ женщина фыркает: «Нечего делать из меня целое меню».

В разговоре о главном заручимся авторитетом героя Питера Чейни: «… я всегда получаю огромное удовольствие, когда могу любоваться женщинами или думать о них. Мне ужасно интересно, что у них на уме, чего они в действительности добиваются, ведь это уже закон: внешний вид женщины никогда не соответствует ее мыслям. Вот, например, был у меня такой случай: одна испанка на Филиппинах с самой очаровательной улыбкой на самых очаровательных на свете губках одной рукой подарила мне букет цветов, а другой в это время огрела по башке толстенным железным прутом. Так что никогда не знаешь, чего от них ждать».

Герой Чейни не знает, что можно ждать от женщины, остальные мужчины на этот счет не имеют двух мнений. Они зовут женщину в семейную жизнь.

Пример Ф. М. Достоевского: «Разница в летах ужасная…» А. И. Куприн утверждал, что царь Соломон, не достигший еще 45 лет, влюбился в 13-летнюю Суламифь. Обратимся к жизни. Пример Ф. М. Достоевского являет собой оптимистическое исключение из множества жизненных правил.

Ф. М. Достоевский – А. П. Сусловой (от 23 апреля/5 мая 1867 года): «Стенографка моя, Анна Григорьевна Сниткина, была молодая и довольно пригожая девушка, 20 лет, хорошего семейства, превосходно кончившая гимназический курс, с чрезвычайно добрым и ясным характером. Работа у нас пошла превосходно. 28 ноября роман «Игрок» (теперь уже напечатан) был кончен, в 24 дня. При конце романа я заметил, что стенографка моя меня искренно любит, хотя никогда не говорила мне об этом ни слова, а мне она все больше и больше нравилась. Так как со смерти брата мне ужасно скучно и тяжело жить, то я и предложил ей за меня выйти. Она согласилась, и вот мы обвенчаны. Разница в летах ужасная (20 и 44), но я все более и более убеждаюсь, что она будет счастлива. Сердце у ней есть, и любить она умеет».

Достоевский женился на А. Г. Сниткиной 15 февраля 1867 года.

В письме Ф. М. Достоевского к А. М. Достоевскому (от 16 декабря 1869 года) звучит признание счастливого человека: «Я уже три года без малого женат и очень счастлив, потому что лучше жены, как моя, и не может быть для меня. Я нашел и искреннюю, самую преданную любовь, которая и до сих пор продолжается. Жене моей теперь 23 года, а мне 48 – разница большая; а между тем эта разница в летах нимало не повлияла до сих пор на наше счастье».

Секретом жизненного благополучия писатель делится с Н. Н. Страховым (от 26 февраля 1870 года): «Мы теперь возимся с нашей Любочкой. Ах, зачем Вы не женаты и зачем у Вас нет ребенка… Клянусь Вам, что в этом три четверти счастья жизненного, а в остальном разве только одна четверть».

В письме к А. Н. Майкову (от 25 марта 1870 года) тема семейного благополучия получает дополнительную краску. После очередного изъявления чувств в адрес Анны Григорьевны («… если б Вы знали, как я с ней счастлив»), звучат слова неподдельной благодарности теще: «… если б не Анна Николаевна… то умерла бы и Люба. Пропали бы мы без нее».

Поговорим о литературных тенденциях, склоняющих мужчину сделать серьезный шаг. Вообще, жениться нужно по следующим причинам: «Холостяку, – размышляет Андре Моруа, – присуща некая неполноценность: его взгляд на целую половину рода человеческого останется либо романтическим, либо критическим <…> у него никогда не будет случая наблюдать вблизи детей, следить за их воспитанием, понять их». Анри де Монтерлан в романе «Холостяки» рассуждал о том, что мир неженатого искусственно сужен и напоминает мячик на резинке, который, отскакивая, всегда возвращается на одно и то же место.

Многие мужчины понимают двусмысленность своего холостяцкого положения и спешно принимаются его исправлять.

Чтобы осознать трагическую остроту ситуации, сложившейся в жизни мужчины на пятом десятке, следует послушать диалог героев горьковской пьесы «Варвары».

«Цыганов. Мне уже пора в брак, как острят приказчики… <…> Вы – дивная, вы редкая… страшная! И я люблю вас, поверьте мне! Люблю, как юноша… Вы… сила! Сколько счастья, сколько наслаждений ждет вас…

Надежда. Сергей Николаевич, ну зачем же все это? И разве можете вы любить, как юноша, когда вам скоро пятьдесят лет, и через два года, может быть, вы совсем лысый будете? И что же это за езда по Парижам, если я вас не могу любить? Вы очень интересный мужчина, но пожилой и мне не пара. Обидно даже, извините меня, слышать такие ваши намерения…

Цыганов (приходит в себя). Ну хорошо! Давайте – похороним это, мой друг! Честное слово – моя последняя попытка… больше нет времени… и сил! И сил нет…

Надежда. Ну вот! Вы умный человек… вы понимаете, что силу в лавочке не купить…

Цыганов. О да, вы правы! Это нечто вроде ума – его не продают даже в универсальных магазинах…»

Мужчину в этом возрасте покидают задор, задиристость, сила и воля. Шум и пестрота жизни начинают утомлять и злить. Глядя на страдания 45—50-летних и их литературных ровесников, даже самый черствый человек не сможет сдержать сердечного восклицания: «Сползайтесь отовсюду, искалеченные жизнью любовные ветераны. Спешите сделать последний, решительный шаг в своей холостой жизни».

Удачнее всего искать психологический портрет 45-летнего в литературе ХХ века, которая близка общим параметрам социального и индивидуального самочувствия читателя. Тексты словесности свидетельствуют, что именно в этом возрасте заявляют о себе непомерная гордость и пугливая уязвленность человека своим одиночеством. Ведь предупреждал мудрый Фрэнсис Бэкон: «Мужчина чувствует себя на семь лет старше на другой день после свадьбы» – но кому на пользу когда-нибудь шли наблюдения, подтвержденные чужим опытом?

В качестве напутственного тоста ничего не остается, как произнести: «Несмышленыш наивный и нахальный, прожитые годы не пошли тебе на пользу, ты по-прежнему убежден, что сможешь справиться с капризами и своеволием женщины, молодой и томной, холодной и страстной, привлекательной и отталкивающей, бледной и розовощекой в гневе, загадочной и скандальной. Будь циничен, как киник, будь стоек, как стоик. Будь монументален, как памятник, и пусть тебя не тревожат ни холод, ни дождь, ни голуби. Ни ежедневность жены».

Сорокашестилетний герой Д. Кэри изучает свое отражение в зеркале: «Судьба жестока. Она устроила нашу гнусную жизнь. Она снабдила короткими ногами и оставила без волос еще до тридцати». Та же самая судьба, когда расшалится, может посадить на нос какой-нибудь нарыв, чтобы мужчина на клоуна стал похож. А мир весь полон насмешливых девчонок. Хотя вроде бы и «считается, что мужчина не должен заботиться о своей внешности», но кто ж признается, что заботится?

Среди множества испытаний, выпадающих на долю человека, пребывающего между 40 и 50 годами, самое опасное влюбиться в 18-летнюю девушку: «Я человек робкий, я человек одинокий, да, я очень одинок. Вот я и окружаю девушек романтическим ореолом. Я, наверное, незаслуженно хорошо думаю о женщинах, особенно о молодых девушках».