и одобрительно загудел, когда Петру Нестерец объявили высшую меру наказания — расстрел.

«Святого», когда-то неограниченно властвовавшего над сердцами и умами верующих, после оглашения приговора затрясло от страха. В сопровождении конвоя он вышел из зала под презрительными взглядами окружающих, среди которых были и бывшие сектантки. И ни в одном из этих взглядов не отразилось ни поддержки, ни сочувствия, ни жалости: уходил нечеловек...

3. Один процент сомнения

Преступление было совершено в ночь на понедельник. Страшное, жестокое, бесчеловечное преступление, при одном описании которого нормального человека охватит дрожь.

Выездная сессия областного суда под председательством Юрия Николаевича Кострова уже второй день изучала доказательства, собранные предварительным следствием.

Еще при ознакомлении с делом Костров обратил внимание на то, что при наличии веских обоснованных улик обвиняемый Мирошкин категорически отрицал свою причастность к совершенному преступлению. Поэтому, открывая судебное заседание, Костров думал о том, что хорошо бы посмотреть на событие с позиций обвинения, а потом уж защиты.

Юрий Николаевич по своему опыту знал, что независимо от воли и желания участников процесса наибольшее впечатление при оценке доказательств производит на судей, так же как и на других людей, то, что услышано и воспринято позднее, перед уходом в совещательную комнату. Учитывая доказанность вины подсудимого, Костров предложил допросить Мирошкина в последнюю очередь. С одной стороны, это давало возможность самому подсудимому наглядно убедиться в обоснованности обвинения и прекратить ненужное запирательство; с другой стороны, это одновременно давало возможность судьям еще раз взвесить и оценить те сомнения, которые возникнут после показаний подсудимого, если он будет продолжать отрицать свою вину. Эти соображения и определили порядок судебного заседания: в первый день суд слушал показания свидетелей, заключения экспертов, на следующий день судебное следствие заканчивалось допросом подсудимого.

Допрашивая свидетелей, слушая заключения экспертов, ни Костров, ни народные заседатели — рабочие химлесхоза — не сомневались, что именно Мирошкин совершил это ужасное убийство. Уж слишком явной была его вина.

Да и Мирошкин изобличал себя. Его показания не расходились с собранными уликами. Стоя перед судом и опустив на грудь стриженую лобастую голову, не отрывая взгляда от пола, подсудимый монотонно бубнил. Он рассказывал, как два года назад, освободившись из мест заключения, приехал в отдаленный лесной поселок и устроился работать вздымщиком на участок химлесхоза. Жил в общежитии, как и погибший Якубов. Общежитие — это одна большая комната, в которой помещалось девять коек.

Вечером в воскресенье второго марта в общежитии оставались ночевать шесть человек: Мирошкин, Якубов, работающий в химлесхозе двадцать с лишним лет, два молодых тракториста — Котов и Чувашов, приехавшие после окончания курсов, технорук химлесхоза Портнягин и новый рабочий Чубаров — остальные уехали в город.

— Ну, выпили, — продолжал подсудимый. И на вопрос, по какому поводу, уточнил, что отмечали его день рождения. — А затем я подрался с Якубовым.

— Из-за чего вы подрались?

— Да пьяные были.

— А точнее?

— Якубов сильно опьянел и стал приставать к новенькому: я, мол, тебя знаю. И хотел ударить его, но я схватил Якубова за руку. Тогда он ударил меня. Посадил под глаз фингал... синяк, значит. Ну и подрались.

— Вы угрожали Якубову, говорили, что с ним рассчитаетесь?

— Да.

— Затем что происходило?

— Затем легли спать...

— А двери?

— Двери, конечно, были закрыты на засов. И утром тоже.

— Перед сном вы опять угрожали Якубову, говорили, что с ним расправитесь?

— Говорил... Но я его не рубил.

— А кто же?

— Не знаю. Утром проснулись, а у Якубова голова отрублена... Тело отдельно, а голова отдельно лежит на кровати в луже крови.

— Где был обнаружен топор?

— Под моей кроватью.

— Чей это топор?

— Мой, в лес ходил с ним.

— Почему у вас была в крови нижняя рубашка?

— Не знаю.

— Почему был в крови топор?

— Не знаю.

— Вы снимали рубашку на ночь?

— Раньше всегда снимал, а в эту ночь не помню.

— Но проснулись вы в рубашке?

— Да.

Показания Мирошкина не заронили сомнения в его виновности. Он признавал почти все факты, изложенные в обвинительном заключении, хотя и продолжал упорно твердить, что Якубова не убивал.

В этот вечер Костров долго сидел у открытого окна тесного, но уютного гостиничного номера. Земля, нагретая за день щедрыми лучами летнего солнца, постепенно отдавала свое тепло наступающей ночи. Ветерок доносил из тайги слабеющий запах трав и какие-то таинственные звуки. Из-за горы выкатывалась огромная оранжевая луна. Но Костров не слышал, не видел и не чувствовал этих чудес. По крайней мере, до его сознания они не доходили. Еще и еще раз Юрий Николаевич представлял весь ход судебного следствия. Он пытался вызвать в себе какое-то сомнение: может, не Мирошкин, а кто-то другой совершил злодеяние? Может, убийство явилось следствием не дикой, необузданной мстительности Мирошкина, а результатом других обстоятельств? Но каких? Да и кому нужна смерть одинокого, неразговорчивого, всегда недовольного и любящего выпить пожилого мужчины, как охарактеризовали погибшего свидетели?

Вся логическая связь доказательств говорила о том, что убийство совершил Мирошкин. Но Костров продолжал взвешивать все «за» и «против». Завтра суду предстояло решить судьбу Мирошкина. И если суд сделает окончательный вывод о том, что подсудимый виновен в преступлении, то за это он заслуживает высшей меры наказания. Поэтому Юрий Николаевич пытался даже искусственно вызвать в своем сознании какие-то сомнения в виновности Мирошкина, но все было тщетно: он никак не мог их найти.

Можно ли предположить, что убийство совершили другие лица, находящиеся в эту злополучную ночь в помещении? Может, это сделали похожие на братьев-близнецов белобрысые трактористы Котов и Чувашов? Может, это сделал крепкий, как старый дуб, с огромными узловатыми руками и черной, как смоль, бородой технорук участка Портнягин? Нет связи и логики.

Может, это сделал Чубаров, недавно уехавший из поселка? Да! Кстати, к нему и приставал погибший Якубов. Но ведь все свидетели показали, что Чубаров не ввязывался в конфликт и, несмотря на приставания Якубова, только улыбался. Заподозрить всех этих людей в совершении преступления нет оснований. Доказательства против Мирошкина убедительны: дрался, угрожал, рубашка в брызгах крови потерпевшего, окровавленный топор под кроватью. Сомнений нет.

Государственный обвинитель — помощник прокурора Евгения Ивановна Лукарева, — энергично рубя рукой воздух, произнесла короткую, но убедительную речь. Относительно подробно она проанализировала только заключения экспертиз:

— Судебно-медицинская экспертиза установила... Таким образом, причиной смерти потерпевшего явилась прижизненно нанесенная травма, в результате которой