– Кому?!

– Охраннику, который удрал.

Ирма схватила со стола мобильник и начала тыкать кнопки, приговаривая:

– Умник нашёлся, царь… Думаешь, я ему не звонила? Он не берёт трубку, или сбрасывает вызов! Он же убийца, вор, вымогатель! Нужно немедленно сообщить его приметы в милицию… – Ирма вдруг замерла с открытым ртом и побледнела. – Арно?! – шёпотом спросила она. – Ты?! Почему ты взял трубку?! Что?!! Он сидит в какой-то канаве и готов сдаться, – пояснила она нам.

Беда усмехнулась и, открыв докторский чемоданчик, внимательно начала изучать его содержимое.

Я выхватил у Ирмы мобильник.

– Арно! – заорал я. – Это ты стрелял в Ирму Андреевну?!

– Я готов рассказать правду, – глухо сказал он на том конце. – Я готов всё рассказать.

– Где ты сейчас?

Связь была отвратительная, в трубке что-то скрежетало и трещало.

– Тут какая-то яма… и железная дорога, Глеб. Я приеду… Я сейчас обязательно приеду, потому что не могу жить в бегах! – Он отключился.

– Он возле железной дороги, – пробормотал я, положив мобильный на стол. – А это значит…

– Что он никак не мог стрелять в Ирму пятнадцать минут назад! – воскликнула Элка. – Железная дорога в сорока минутах езды отсюда.

– Ты как всегда, самая умная, – похвалил я её.

– А кто стрелял-то? – спросил Аркадий. – Что-то я запутался в персонажах.

Ирма вдруг захохотала так звонко, что стёкла в серванте зазвенели.

Кажется, дед начал изучать состояние её зубов, потому что с любопытством заглянул ей в рот.

Беда понюхала какой-то флакончик, извлечённый из чемоданчика, и загадочно ухмыльнулась. Я был благодарен Элке за то, что она замолчала и перестала умничать.

– Пойду, осмотрю место происшествия, – вздохнул Вася.

– Кабинет? – уточнил я.

– Вышку, с которой стреляли.

– А смысл? Надеешься найти гильзы, или отпечатки пальцев преступника?

– Рефлекс, – объяснил свой профессиональный порыв Вася и вышел.

Ирма Андреевна перестала смеяться и закрыла глаза. Несмотря на царапину на виске, на испачканный кровью костюм, на бледность и близкое к истерике веселье, она выглядела свежей и полной сил. Очевидно, длительный лекарственный сон благотворно сказался на её здоровье.

– Прохор, – прошептала она, осторожно присаживаясь на край тонконогого, обитого шёлком дивана. – Вы не знаете, где мой сын? – Громова посмотрела на меня своим фирменным взглядом – вроде бы прямо в глаза, но как бы поверх головы. От этого взгляда мне стало не по себе и, каюсь, я чуть не выложил про одежду на берегу, и про то, что Прохор мог погибнуть в реке, название которой мне неизвестно. Положение спался Элка.

Она с треском захлопнула чемодан и громко, с излишней бравадой спросила:

– А почему вас не волнует, где ваш благоверный, Ирма Андреевна? По моим сведениям, он не так уж часто выходит из дома!

– Да мне плевать на моего благоверного! – вдруг заорала Громова. – Плевать! Вы что, думаете, мы образцово-показательная семейка?! – Она опять захохотала.

– Если честно, я так не думаю, – сказала Беда и, скрестив на груди руки, прошлась по гостиной, как профессор перед студентами. – Я думаю, никто так не думает, хотя внешне вы идеальная семья.

– Ну да, идеальная, – усмехнулась Ирма. – Муж – молодой бездельник, жена – монстр в юбке, а дети… – Она махнула рукой.

– Где сейчас Никас, как вы думаете? – жёстко спросила Элка.

Ирма Андреевна с лёгкой гримаской пожала плечами.

Беда взяла со стола телефон и протянула ей.

– Вы хотите, чтобы я позвонила ему?

– Хочу, – подтвердила Элка.

– Но я звонила, Никас не отвечает. Боюсь, он заливает горе в каком-нибудь баре.

– Он часто так делает?

– Что?

– Заливает горе!

– Ну, знаете, у нас первый раз так много горя, тьфу, тьфу, тьфу.

– Звоните!

Ирма снова пожала плечами и торопливо набрала номер.

– Абонент недоступен, – сообщила она и подняла трубку вверх, чтобы все услышали электронный голос.

– Вам не кажется это странным? – продолжала наезжать Элка.

– Мне уже давно ничего не кажется странным! Мой охранник – опасный преступник! Мой муж – малодушный трус! В моём доме полно царей, а мои драгоценности сделали ноги прямо из сейфа, код которого знала только я! Но мне плевать. Меня волнует только мой сын… – Её слова прервал громкий хлопок за окном. – Что это? – замерла Громова.

Последовали ещё три хлопка, один за другим.

– Опля! – присел дед. – Я ж говорю – Ближний Восток! Стреляют, однако, курица.

Ирма запоздало упала на пол и закрыла голову руками.

Я выскочил из комнаты и побежал вниз по лестнице. Судя по топоту за спиной, следом за мной ринулись все, включая Ирму Андреевну.

– Скажите, это в меня стреляли? – орала она. – В меня, да?! Арно уже здесь?!

– Оружие у кого-нибудь есть? – крикнул я, перепрыгивая ступеньки.

– Обижаешь, сынку, – откликнулся дед. – Мой «Макаров» всегда при мне!

– У меня берданка в машине, – на бегу сообщала Элка.

– А у меня перочинный нож, – сказал Сом.

– У меня… у меня тоже что-то есть травматическое. Или газовое… или пневматическое… – бормотала Ирма позади меня.

– В общем, мы вооружены до зубов, – констатировал я, выбегая на улицу и оглядываясь.

Полная луна восполняла недостаток освещения вокруг дома.

– Всем стоять, – приказал я команде, чтобы кто-нибудь из них не сунулся под шальную пулю.

Внешне всё было спокойно, и ничто не указывало на боевые действия, разве что круги на поверхности воды в бассейне.

– Вася! – кинулся я к вышке. – Василий Петрович!

Возле виска просвистела пуля, словно голодный комар. Она впилась в дерево позади меня, и щепки полетели мне в лицо.

В ответ, со стороны наших, немедленно раздались три выстрела. Зазвенели разбитые стёкла в домике, где я жил.

– Я прикрою, сынку! – прокричал дед. – Из мелкашки палят, пуля-дура – пять сорок пять, больше мухи не грохнет!

У Сазона были свои представления о калибрах и их убойной силе.

На всякий случай я упал на землю и перекатами добрался до края бассейна.

Вася висел, зацепившись за борт, и пускал кровавые пузыри.

– Ты ранен? – Я протянул ему руку и вытащил из воды.

– Эта скотина отстрелила мне кончик уха. А мне и ответить нечем, я табельное оружие в Саратове перед отпуском сдал.