Рука Драго проникает под мое бедро, чтобы поддержать меня, но его взгляд по-прежнему сосредоточен поверх моего плеча.

— Привет. — Я беру его подбородок между пальцами и наклоняю его голову, чтобы он посмотрел на меня. — Есть ли шанс, что ты сможешь достать мне еще этих красивых кристаллов?

— Какого цвета? — спросил он сквозь стиснутые зубы.

— Красного. Они будут хорошо смотреться в цветочных горшках на кухонном окне. Как думаешь, в том магазине они есть?

— Есть.

Я улыбаюсь, поглаживая его по щеке, а в груди разливается теплое чувство.

— Значит, ты считаешь рубины подходящими для украшения цветочных горшков?

Его рука сжимает мое бедро.

— Я думал о красном берилле, но это могут быть и рубины, если ты предпочитаешь их. Это Тара проболталась?

— Да. Она очень расстроилась, когда увидела, как я бросаю горсть изумрудов в аквариум. — Я улыбаюсь. — Почему, Драго?

— Ты любишь блестящие вещи, как и я.

— Так зачем же дарить их мне?

— Потому что самая сверкающая уже находится в моем владении, и ее сияние не сравнится ни с одним камнем.

Мне не должно быть так приятно слышать, как он называет меня своей собственностью. Я не должна от этого становиться такой влажной. Но это так. Мне до боли хочется почувствовать его внутри себя, чтобы он закрепил это утверждение действием.

Я запускаю пальцы в его волосы.

— Да, я люблю, когда моя одежда блестит.

Мимо нас проходит официант, неся поднос с напитками. Драго бросает ложку, которую держал все это время, и она со звоном ударяется о поверхность, задевая один из бокалов.

— Я не говорю о твоей нелепой одежде, Сиенна.

Он смотрит на меня, пронзительно и серьезно, с какой-то первобытной силой. Иногда мне кажется, что он может поглотить меня одним только взглядом.

Краем глаза я вижу, как люди бросают на нас любопытные взгляды. Мое платье задралось до самых бедер, открывая всем полный обзор моих ног и, возможно, половины моей задницы, но мне на это наплевать. Все мое существо настроено на Драго, на то, чтобы быть в его объятиях. Он — все, что я вижу. Все, что я чувствую. Даже несмотря на все запахи, наполняющие воздух вокруг нас, я чувствую только его утонченный мятный аромат. Я никогда не была так заворожена человеком.

— Ты действительно собирался выколоть этому парню глаза? — шепчу я, когда взгляд Драго переходит на мои губы.

Его челюсть сжимается, и он разворачивается, увлекая меня к своей личной кабинке:

— Тара слишком много болтает.

Я бросаю взгляд через плечо Драго на выход, где двое охранников выталкивают банкира на улицу, а Тара наблюдает за их действиями. Она смотрит вверх и, подмигнув, поднимает большой палец.

Когда мы доходим до большого кожаного дивана, мои ноги вытягиваются из-за спины Драго, но вместо того, чтобы опустить меня, он усаживает меня к себе на колени. Я отпускаю его волосы и провожу пальцами по подбородку к губам. Он раздвигает губы, и его зубы прикусывают кончик моего указательного пальца.

— Что это было? — спрашиваю я.

— Наказание за то, что отвлекла меня от моей миссии.

— У тебя часто возникает желание вырвать людям глазные яблоки? — спрашиваю я, хотя все еще ожидаю, что он скажет, что Тара просто прикалывалась надо мной.

На его лице появляется небольшая ухмылка.

— Нет. Это довольно новое явление.

Я провожу большим пальцем по изгибу его губ, затем провожу ладонью по его челюсти. Музыка, звучащая из колонок, сменяется медленной мелодией — "The Sound of Silence". Эта песня играла, когда мы познакомились, и я помню, как подействовало на меня его присутствие в тот момент.

Удивление и мгновенное притяжение, и я почувствовала странную тягу к нему, даже не зная, кто он такой. Но одновременно с этим возникло и другое ощущение, которое я не могла определить, слишком потрясенная им.

Сейчас я вспоминаю его. Тонкие нити страха, первобытный инстинкт, как будто мое подсознание пыталось предупредить меня, что передо мной стоит очень опасный человек. Я проигнорировала его.

— Нет никакого личного убийцы, не так ли? Когда я слышала, как Адам говорил о священнике (Игра слов: Pop — Поп, священник. Поп сокращенно от фамилии Попов), он говорил о тебе.

Взгляд Драго отрывается от моих губ, перемещаясь вверх, чтобы встретиться с моими. Он больше не улыбается, и его ответ ясно отражается в его глазах. Мне кажется, что в глубине души я всегда знала правду.

— "Поп" — это старое прозвище, оставшееся с тех времен, когда мы были молодыми панками, еще в Сербии. Адам — единственный, кто до сих пор иногда меня так называет.

Его грубый голос проникает в мое существо, прямо в сердце, каждое слово падает, как валун, на мою душу. Я родилась в Cosa Nostra, и пути мафии мне небезызвестны. Каждый из моих знакомых хотя бы раз лишал жизни человека, но, кроме нашего дона, никто так жестоко не вершит свое правосудие. Я жду, что мое сознание взбунтуется, что чувство страха поднимется и задушит меня. Но этого не происходит.

Глядя на мрачное лицо мужа, я понимаю, что уже давно не испытываю этого. Впервые в жизни мне кажется, что я стою на твердой земле, в объятиях человека, который прибивает тела своих врагов к стенам.

— Скажи что-нибудь, Сиенна. — Глаза Драго прикованы к моим губам, ожидая моей реакции. Его зубы крепко стиснуты, рот сжался в тонкую линию.

— Почему крест? — спрашиваю я едва слышно.

— Это подпись. Взял от своего старого прозвища. Способ послать сообщение тем, у кого может возникнуть идея напасть на меня или на моих людей.

— И что же это за послание?

— Что я отпущу им их грехи. Лично. И в крови. Так же, как я поступил с теми, кто убил мою семью.

— Ты нашел их?

— Всех до единого. Никто не тронет мою семью и останется жив. — Его рука движется вдоль моей челюсти к подбородку, а затем возвращается, чтобы сжать мой затылок. — И никому не позволено пялиться на мою сверкающую жену. Если кто посмеет, я позабочусь о том, чтобы это было последнее, что они увидит.

Я вдыхаю и слегка наклоняюсь вперед. Когда мое платье сползает с бедер, твердый член Драго упирается прямо в мою киску. Он наклоняет голову в сторону и тянется к небольшому пульту, лежащему на подлокотнике дивана. Через мгновение две лампы по обеим сторонам кабинки гаснут, окутывая наше пространство полумраком. Вокруг нас по-прежнему горят лампы над танцполом, в других кабинках и в баре,