О боже, Люба, возьми себя в руки, наконец. А то сейчас как набросишься на него, и будет тебе не только блаженство Ангоры, но и страсть Аполлона.

Я глубоко вдохнула и постаралась призвать к порядку явно расшалившиеся гормоны. Гормоны просьбам не вняли. И, что самое ужасное, я и слова вымолвить не могла. Ни возразить, ни оттолкнуть его. Просто стояла и, словно рыба, выброшенная на берег, глотала ртом воздух.

Ослабив пояс, Фауст чуть приподнял подол, собрав складочку в районе талии, и далее так же методично и медленно начал обратно заматывать атласные ленты. И, черт возьми, но это мне показалось сейчас раз в сто эротичнее, чем «раздевание» пару секунд назад. А когда мужчина и вовсе обвил талию руками, чтобы завязать сзади узел, я не выдержала накала эмоций. Точнее, ноги не выдержали. Предатели! В общем, коленочки таки подогнулись, и я начала мягко оседать на пол.

Мужчина, разумеется, тут же подхватил и помог удержаться в вертикальном положении.

— Что-то ты совсем не держишься на ногах. Аккуратнее с вином надо быть, — беззлобно поддел Фауст.

— Да я не много выпила, всего бокал, — попыталась оправдаться, тщетно стараясь найти опору в собственных конечностях.

— С «Блаженством Ангоры» важно не сколько выпил, а как быстро. Если залпом, как сделала ты, то почти мгновенно ударяет по мозгам, да и органы чувств шалят изрядно. Но зато и пройдет быстро.

— Предупреждать надо. Откуда мне знать, что вы там разливаете.

— Извини, не подумал, — виновато протянул феникс, а я, почувствовав себя лучше, все же справилась с собственным телом и встала ровно.

Вот только Фауст все равно не отпустил, так и поддерживал за талию, не давая возможности отстраниться. И стоило мне только выпрямиться и поднять голову, как я тут же встретилась с ним взглядом, и если до этого я хоть как-то держала себя в руках, то вот тут меня окончательно унесло.

Весь мир, казалось, сузился до нас двоих, и все, что я видела, — лишь его глаза, что отражением ночного звездного неба мягко мерцали в темноте.

Мужчина медленно поднял руку, и я почувствовала невесомое прикосновение к волосам.

К чему бы это?

Соскребла последние остатки самообладания в кучу и дрожащим от непонятного волнения голосом спросила:

— Что ты делаешь?

— У тебя локон выбился, — оправдался Фауст и заправил за ухо прядку волос, одновременно погладив кончиками пальцев это самое ушко.

Потом скользнул ниже. Еле ощутимо дотронулся до шеи, а потом и до подбородка, а я поймала себя на мысли, что хочу податься навстречу его руке, хочу продлить невинную ласку, прижавшись щекой к горячей ладони. Но вместо этого я стояла словно вкопанная, и завороженно смотрела в темные мерцающие глаза, не в силах хоть на мгновение оторвать взгляда.

Интересно, это вино на меня так действует или все-таки близость феникса? А может, и то и другое, вместе взятое?

Все, зарекаюсь пить незнакомые напитки, а еще мерить чужие кольца, а еще вестись на провокации безумно привлекательных блондинов, которые смотрят так ласково, так многообещающе…

И вопреки своим же заверениям, стоило Фаусту нежно, а потом и с нажимом провести большим пальцем по нижней губе, я интуитивно прикрыла глаза, ожидая, что губ вот-вот коснется теплое дыхание, а затем и желанный поцелуй.

Но прошла секунда, вторая, третья. И ничего не произошло.

Фауст убрал ладонь от моего лица, а я неверяще распахнула глаза и тут же встретилась с его задумчивым, немного виноватым взглядом.

Наверно, на лице моем застыл невысказанный вопрос, потому что феникс почти сразу же сообщил:

— Мне пора идти. Если еще задержусь, нас могут неправильно понять.

И убрал с моей талии руку, которая все это время служила поддержкой.

Я покачнулась и машинально вцепилась в перила, очень удачно оказавшиеся за спиной. Проводила Фауста растерянным взглядом. Впрочем, далеко он не ушел. Остановился в дверях, обернулся и, проказливо хмыкнув, предупредил:

— Кстати, будь поаккуратнее. Не навернись тут. А то я как-то не горю желанием отскребать твое тельце от скал.

И ушел. А я, как дура, стояла и хлопала глазами, силясь понять: а что это сейчас было? Однако негодование долго не продлилось. Совсем скоро ему на смену пришли совсем иные эмоции. Внутри постепенно закипало возмущение, а странная слабость и потеря ориентации уступали место праведному гневу.

Вот ведь, гад белобрысый. Подразнил и сбежал! Ну и зачем это ему? Было забавно посмотреть, как на меня подействовал коварный напиток? А может, хотел проверить реакцию на себя, неотразимого?

А я тоже дура. О чем только думала, когда лужицей перед ним растекалась? Впрочем, я не думала. Я просто была не в себе! А этот козел пернатый воспользовался ситуацией, чтобы в очередной раз надо мной посмеяться. Гррр!

Ох, как же у меня сейчас руки чесались. Придушила бы на месте этого нахала. А не так давно я еще смела думать, что мы нашли общий язык, что Фауст, наконец, себя нормально вести будет. Блин, да я вообще думала, что ему нравлюсь! И как можно было быть такой слепой?

Короче, такими рассуждениями обида на феникса очень быстро переросла в костерение самой себя и собственной несообразительности. Благо слишком далеко я в этом деле не зашла. Помешало чувство собственного достоинства, за что я сказала ему огромное спасибо, взяла себя в руки и потопала обратно.

К счастью, действие алкоголя уже закончилось, и чувствовала я себя сейчас прекрасно. По крайней мере, физически. А вот на пернатого затаила обиду и теперь тщательно продумывала, какую бы ответную выходку ему учинить.

Дорога до гостиной была недолгой, а потому надумать ничего не успела и решила вести себя как ни в чем не бывало. Переступив порог зала, мельком глянула на Фауста. Тот что-то живо обсуждал с отцом, улыбался и даже не посмотрел в мою сторону.

Ну и славно! Я тоже буду вести себя соответствующим образом!

Гордо задрав голову, прошла к своему прежнему месту, подчеркнуто собранная и невозмутимая уселась на диванчик.

— Все хорошо? — учтиво поинтересовался личный помощник Альберта.

— Да, спасибо. Свежий воздух помог, — ответила в том же вежливом ключе.

Вот Тревур — нормальный человек, буду с ним общаться. Ну их, этих блондинов.

Остаток вечера прошел тихо-мирно. Дух острой на язычок бабушки больше не высовывался. Я больше не пила. Принципиально. Хоть и предлагали попробовать якобы безобидные напитки — я от всего отказывалась. Одного раза хватило. Ну и все это время я подчеркнуто не смотрела в сторону Фауста. Что делал он — не знаю. Да и знать не хочу.

Однако мысли о маленькой, но сладкой мести меня не оставили. Не покинули они буйную головушку даже тогда, когда все разбрелись по спальням и начали готовиться ко сну.