Отец едва не выпал из машины и прижался лицом к холодному металлу крыши.

Там упоминалась его жена. Неужели она в руках «Королей»? Вот почему Миранда не отвечала на звонки. Была недоступна. И останется такой уже навсегда. Как только его личность была установлена, они действовали очень быстро и решительно. Убили офицера полиции. Конечно, к этому времени и еще одного, женщину, которую он знал как Скарлетт. Возможно, ее сына тоже. Боже, нет. Пожалуйста, боже, нет. Они убьют его жену. Зачистка: это было их послание. Если б он открыл другое сообщение в аккаунте, который дала ему Скарлетт, то увидел бы свою жену на коленях и услышал бы ее мольбы…

– О господи Исусе, господи, господи, господи. – Он закрыл лицо руками и застонал. Замычал как бык.

Они сказали, что его дочь жива. Мысль была такой внезапной, что он не мог осознать ее масштабы и силу. Вместо этого он весь обмяк. Если они не лгали и знали, где она находится, куда ее увезли два года назад, то могли бы пойти и за ней. Они могли… Обезглавливание – это их почерк.

– Ублюдки! – Он ударил по крыше машины. – Ублюдки!

Лежащий в багажнике Олег Черный закашлялся и заскулил по-собачьи. Затем начал биться внутри.

Была ли вообще у них в руках его жена? Возможно, это – уловка. Они могли лгать насчет всего. Видео с женой не было. Но почему она не отвечала на звонки?

Все, кого ты знаешь, перестанут существовать. Через неделю все они окажутся в аду.

Все до единого.

Никакого больше сна, никакого больше покоя для этого пугала. Никакого больше дезинформирующего бреда. Черный признается сейчас или умрет. Отец рывком открыл багажник. Схватил пленника за лодыжки и вытащил его ноги из машины. Взял за плечи и поставил его на цемент. Тот был ошеломлен, и свет жег его огромные желтоватые глаза. Он закрыл лицо длинными, бескровными, похожими на крабьи лапки пальцами.

Отец отнес его, как свернутый в рулон ковер, к невысокой ограде на краю парковочного уровня. Понимая намерение, Черный стал слабо сопротивляться.

– Всё… сейчас ты полетишь вниз. Ты доигрался. Твоему дерьму пришел конец!

Лицо Олега исказилось от ужаса.

– Нет! Подумай о своей дочери. Подумай. Я же помогаю тебе. Вместе мы сделаем это. Вернем ее.

– Лжец. Вы все лжецы. – Держа его за грудки, Отец прижался лицом к испещренному жилками черепу, стиснул зубы и прошептал: – Я только что получил послание от твоих старых друзей. Они отрубили голову человеку, помогавшему мне. Сняли это и отправили мне. Они раскрыли меня, и они приближаются. Больше никаких отсрочек. Ты же любишь смерть. Все вы любите смерть.

Хотя, возможно, не такую.

– Настал твой смертный час. Увидимся на другой стороне. Я тоже приду туда за тобой.

– Ты меня не слушаешь. Пожалуйста… только не это.

Отец подтолкнул пленника к цементной ограде и перегнул через край, подставив его голову под сырую морось.

– Ты упадешь туда, на улицу. И разобьешься… Хватит с меня. Я сыт вами всеми по горло! – Отец схватил тело Олега за пояс и приподнял, будто собираясь перебросить через ограду.

Олег попытался сложиться пополам, его бледное лицо стало еще белее, тощие руки хватались за ограду. Изо рта летели слюни, ноздри жутко раздувались. И когда его костлявая голова повисла в пустоте, глаза расширились, уставившись в небо. Затем он оглянулся через плечо на ту бездонную пропасть, в которую человек мог падать, как кирпич.

– Пора отправляться в твое послесмертие.

Будто возлагая жертву на алтарь в ожидании бога, Отец положил Олега костлявыми ягодицами на край ограды. Ничего не соображая, пленник разинул рот, но, похоже, от страха не мог произнести ни слова. Две трети его тощего туловища свешивались через край. Небо – вверху, смерть – внизу. Отец тоже не любил высоту, но он никогда раньше не видел, чтобы страх стирал с человеческого лица все эмоции, кроме себя. Сегодня все они – торговцы страхом. Купцы, ведущие дела в самых глубоких недрах своих кошмаров. Похищенный ребенок, угроза гибели супруги, жуткая разреженность воздуха и прохладный ветерок, предшествующий смертельному падению на бетон. Отец понял, что единственное, что имело значение для всех, кто заключал сделки в подобных местах, – это смерть, твоя и тех, кого ты любил. И больше ничего. Каждый мужчина, женщина и ребенок тоже со временем познают это. Судьба. Возможно, это послесмертие являлось всего лишь актом принятия.

Отец опустил что-то тараторящую голову еще на один дюйм в пустоту, затем перевернул ее так, чтобы лицо было обращено вниз. Свист, крик, бетон. Он хотел отпустить его и знал, что сможет сделать это. Если Олег не заговорит сейчас же и не раскроет место, куда увезли его дочь, Отец позволит телу упасть.

Пленник обрел свой последний вздох, последний крик, и… начал смеяться. Этот безумный хохот приобретал пронзительные, непристойные нотки. Все его тело содрогалось от веселья, будто в преддверии очередного приступа ломки.

– Смерть – больше, чем жизнь! – Он вскинул скованные руки вверх, словно приготовившись к прыжку с трамплина. – Так было всегда. Так позволь мне вернуться в тот страшный переход, Красный Отче. Ты разочаровываешь меня, но, по крайней мере, благодаря огню твоей ярости я снова войду туда, как положено.

Ни пистолет, направленный в лицо, ни наркотическая ломка не могли помешать Черному притворяться, лгать и сопротивляться. Доказательства были налицо. Этот человек действительно не боялся смерти. Своим упрямством и туманными речами он просто тянул время. Этот поклонник смерти разыграл его. Будто знал о больших возможностях, которым не могла воспрепятствовать даже смерть.

Отец почувствовал, как его тело содрогнулось от отчаянного всхлипа из-за полной тщетности поставленных им целей. Вскоре безысходность окутала его, словно свинцовая оболочка. Его жена, Скарлетт, Джин умерли напрасно. И он просто впустую тратит время на парковке с каким-то «нарколыгой».

– Ты понятия не имеешь! Понятия не имеешь… что сделал с нами! – закричал Отец, чтобы стряхнуть с себя оцепенение, шок, страх, что этот тип никогда не расскажет ему то, что он хочет, то, что ему нужно. – Она была для нас всем! Мы любили ее. Ты понятия не имеешь, что сделал… со мной… с ее матерью… Ты не понимаешь… Не понимаешь, что ты сделал… Что все вы сделали… – Он всхлипнул и ослабил хватку на бедрах пленника. Сжал челюсти, сглотнул. – Я хотел… Хотел убить и твоего любовника. Сука! Но я закончу то, что начал тот жирный урод Йона. Он добрался до твоего любовника первым, но я прикончу всех вас, кто трогал ее, кто платил за нее…

Олег повернул голову и уставился на Отца своими змеиными глазами. Ноги у него напряглись, и он обхватил ими Отца за пояс. Безумные глаза сузились, при упоминании его прежнего босса в них появились не только растерянность, но и любопытство.

– Йона? Йона Аберджиль? – Мужчина снова побледнел, но на этот раз не от угрозы смерти. Лицо осунулось от внезапного и страшного понимания. Безумная энергия исчезла из глаз. – Симми. Он… Аберджиль убил его? – Шок человека не был поддельным, но потом Отец убедился, что его страх тоже не был наигранным. – Скажи мне! – закричал Олег так громко, что Отец едва не выпустил эту связку закованных в наручники костей. Наконец он завоевал все внимание этого человека; случайно узнал, как причинять ему боль.