– Крайне. Но не для тех, в ком течет кровь Валту́ра.

– Это какая-то загадка? – нахмурилась Айси, продолжая сжимать ободок кружки до дрожи в пальцах. – Что вы хотите этим сказать?

Лагар вывалил на стол свою изувеченную руку, точно якорь за борт. Поймав ее взгляд, он спросил:

– Знаешь, что это?

– Хм… давняя травма?

Лагар треснул кулаком по столу, отчего медовуха едва не перелилась через край его кружки.

– Травма, да! Я о кольце тебя спрашиваю.

– Ну… Может, украшение? – глянув на собеседника, словно на полоумного, выдала Айсин. Ответ был слишком уж очевидным.

Лагар закатил глаза, нервно поправил усы и, сделав глоток медовухи, произнес:

– Твой отец умудрился скрыть абсолютно все? Это один из камней Лю́пус Де́и [23], данных нам Со-Здателем, дабы помочь сковать проклятие Вер-Шителя. По легенде, давным-давно семь мужчин, самонадеянных и дерзких, полных огня мщения за своих убиенных жен, бросили вызов самому Вер-Шителю. Он пришел на их зов и победил каждого в схватке. Однако убивать не стал. Но наказал изощренным проклятием: во веки веков переживать самую жгучую боль, дабы вернуться в лики людей. Они вели себя, как звери, значит быть им таковыми до конца их дней. Имя им – импа́лы. Однако Со-Здатель снизошел к этим мужам. Он внял их мольбам и боли. И низверг с небес камни, словно горящие звезды, блокирующие превращения. Агаты для фенеков, янтарь – тиграм, обсидиан – медведям, турмалин – лисам, топазы – бинтуронгам, родолит – росомахам, – Лагар вновь смочил горло медовухой и, кашлянув, многозначительно добавил: – Аквамарин же – волчий камень.

Айси вглядывалась в кольцо Лагара. Ей казалось, что палуба ее подбитого корабля кренится к воде настолько сильно, что его уже не спасти. И скоро холодные воды забвения поглотят его целиком. Ее память услужливо воскресила образ единственного украшения, которое отец носил, не снимая, даже когда ходил в душ или спал. А она никогда не задавалась вопросом, зачем такому мужчине, как Алфиан Фарфа… «Варнесса́р», – поправила себя Айсин. Зачем ему побрякушки?

Страстная тяга разузнать от странного организатора боев историю отца выгорела и обратилась в беспомощность. Айси до последней секунды надеялась, что Алфиан, о котором говорил Лагар, – тезка отца, и все это окажется лишь жалким недоразумением.

Отцовский голос всплыл в мыслях, будто капля сливок в черной гуще кофе: «Знаешь, ты всегда мне напоминала маленького волчонка, одинокого и недружелюбного к чужакам. Но я счастлив, Айси, что ты, наконец, поняла: каждому волку нужна стая. Будешь ты в ней вожаком или ведомым, неважно… Но без поддержки ни один человек на этой пла… в этой вселенной не выживет».

Следом еще одно воспоминание выстрелило в голову с такой оглушительной отдачей, будто пистолет, прижатый к виску. «Итарина Домитор». Он назвал ее фамилию. Домитор! Гитер Домитор… Итарина – его дочь.

Айси испуганно вскрикнула, вскочила и выронила кружку – медовуха разлилась по столу и хлынула к Лагару. Он ловким движением повернул коляску, и медовуха потекла на пол мимо его коленей. Сердце внутри Айси стучало, как обезумевшее. Она глубоко дышала, пытаясь унять паническую атаку, сжавшую ее тисками ужаса. Обхватив руками лицо, Айси жмурилась, пытаясь отогнать жар осознания. В голове стучали молотки. «Какая же я дура! Безмозглая, тупая дура! Отец даже оговорился! А я, как обычно, слишком недалекая, чтобы все понять с первого раза».

Лагар откашлялся. Айси резко развернулась и спросила, едва сумев протолкнуть слова через пересохшее горло:

– Вы сказали про Итарину Домитор. Кто она такая? Дочь Гитера Домитора? Только не говорите, что не знаете! Это важно!

– Со-Здатель Спасительный, тебя будто из норы достали, – недовольно буркнул Лагар, с сожалением взглянув на липкий след от медовухи. – Да, она его дочь. Однажды она пришла на Поляну Диких Огней отпраздновать Веремей. И с интересом наблюдала за боями импалов, в которых участвовали мы с твоим… гхм, с Варнессаром. Я влюбился в Иту с первого взгляда. Она была прекрасна, словно затмение. Полночи мы общались, как давние друзья, разговаривали о таком, что ни с одним другим не обсудишь. Она оказалась умна настолько же, насколько и красива. И я тайно надеялся на взаимность. Ита, во всяком случае, вела себя именно так. Пока не вмешался Варнессар, – голос Лагара дрогнул. – Он тоже положил на Иту глаз и ожидал, что я добровольно откажусь от нее, ведь он Альфа. А бетты, такие, как я, обязаны уступать. Я так и делал раньше. Но на этот раз я осмелился дать ему отпор.

Айсин проследила за тем, как Лагар тяжело перевел взгляд со стола на уличный ринг, где разминались молодые люди. Однако, похоже, он видел там не настоящее, а далекое прошлое.

– Мы, волки, всегда в стае. Рождаемся, живем, оспариваем позиции и умираем тоже в стае. В семье не бывает настолько серьезных ссор, но Ита смогла прорезать между нами брешь. Варнессар и так всегда был заносчивым, диким, считал, что весь мир и все волки в стае – его. И когда я воспротивился его приказу, он решил, что я – предатель, и вызвал меня на бой без камней. Импалы в своих оригинальных обличьях обычно не дерутся: нами овладевает звериная сущность, жажда убийств и крови. И он… – Лагар поджал губы и нехотя махнул на себя рукой. – Все эти отметины – дело лап Варнессара. Не знаю, использовал ли он свои дриадовские силы и смотрел ли нити будущего, дабы предупредить мои действия, но он полукровка, и это давало ему недюжинную силу. Итог таков: я проиграл. Проиграл позорно. Он разодрал мою морду, лапу, отгрыз часть уха и напоследок сломал хребет. И забрал Иту себе, как победитель. Я же был изгнан из стаи. Жил один, упиваясь жалостью к себе, пока, спустя пару лет, она не пришла ко мне. Мы общались так, будто ничего не произошло. Ита казалась мне печальной, и в конце концов, она призналась, что должна исчезнуть. Спасти семью. И дочь, которую несла в своем чреве. Оставила мне на прощание вот это… и обещала, что когда-нибудь мы снова встретимся.

Лагар бережно выудил из-за пазухи кулон – грубо обтесанный кусок льда, в котором был заточен крошечный огонек. Он долго с тоской рассматривал его, а затем нехотя протянул Айсин.

Она боязливо дотронулась до гладкой поверхности кулона. Лагар разжал пальцы, и мягкая тяжесть опустилась в ее ладонь, принеся вместе с ней ощущение тяжести внутренней. Весь ее мир, мысли, поступки, решения, весь пазл, носивший имя А́йсин Оде́тт Фарфа́ла, разбился. Другой человек пересобрал его в абсолютно другой пазл под именем А́йсин Оде́тт Варнесса́р. Она не дочь достойного полицейского и предательницы-матери с Земли. Она – дочь полукровки импала-дриада с даром смотреть во время и магички с силой Темпурус, дочери злостного преступника – Гитера Домитора. И в ней самой течет кровь преступника.

* * *

Лихорадка стучала тысячью колоколов в его голове. Боль снова закопошилась под повязкой, пронзая плечо раскаленной кочергой при каждом движении. Время тянулось, как вязкая карамель, дни и ночи сливались в тумане боли. Он плыл куда-то в горячке, а образы проносились мимо. Он запускал руки в золотые воды безвременья, пытаясь выловить нити, но они проскальзывали между пальцами, нежно касаясь его лоскутами прошлой жизни. Он видел себя то человеком – ловил свое отражение в витринах магазинов, то волком – когда чувствовал насыщенные ароматы леса: деревьев, земли, преющих осенних листьев, запах стаи, кроликов, духов природы – все разные. И чуждую вонь потусторонних зверей. Только их он опасался и старался увести стаю как можно дальше. Волки, взрывая могучими лапами рыхлую землю, разгоняли воронье, пировавшее над трупами животных. Клацали зубами, из горла вырывались утробные звуки предупреждающего рычания, и птицы сразу разлетались, а еда доставалась им.