Он с улыбкой протянул кардиналу один из листков.

— Похоже, Сикст Четвертый настолько поразил воображение своей паствы, что ему стали посвящать непристойные стихи и подвешивать их к статуям. Но в целом все как всегда. Кроме…

— Кроме чего? — напрягся Борджа.

— Слухов об одной женщине и ее любовниках. Об умершей женщине.

— Об умершей? А кто любовники? О ком болтают?

— Неизвестно. Называют только ее имя: Симонетта. Я поначалу подумал, что речь идет об обычном деле. Подвыпившая компания выбрала какую-нибудь девчонку царицей любви, посвящает ей скабрезные вирши, чтобы понравиться и без хлопот затащить в постель. Я проверил всех римских куртизанок, но в черте города нет ни одной с таким именем. Интересно, что слухи о прекрасной Симонетте ходят не среди завсегдатаев таверн. О ней слышали от художников, приехавших отделывать Сикстинскую капеллу.

— Расходы на отделку соперничают с оборотом любой таверны! Денег истрачено столько, сколько монетный двор чеканит за год! Ох уж эта шайка проклятых флорентинцев! И все на службе у Медичи, который тратится и развлекается с размахом разбогатевшего мужлана. Можно подумать, что во всей Италии никто, кроме них, не умеет держать в руке кисть! Чертовы мазилки! И мы не можем прогнать их взашей, потому что они защищаются святостью тех картин, что малюют! Пишут мадонн, а думают о своих продажных девках! И попробуй скажи им хоть слово: ах-ах, это ранит чувствительность приоров и епископов, которые сделали заказ. Но история рано или поздно осудит их самонадеянность! Может, они и есть возлюбленные этой шлюхи и потому могут быть опасны?

— Не знаю, — задумчиво промямлил гвардеец, закусив губу. — Думаю, речь тут идет вообще не о женщине… Ну, по крайней мере, не о женщине из плоти и крови.

— Значит, тут скрыта какая-то аллегория? Символ? И чего только не придумают эти подонки! — заорал кардинал и замахнулся рукой на невидимую толпу, снующую под окнами.

— У меня такое ощущение, что в этой компании состоит кто-то очень знатный и высокопоставленный.

— Настолько, что вхож в курию?

— Может быть. О них мало известно, кроме того, что они дают себе условные имена. Из всего, что слышал мой человек, одна вещь достойна внимания, хотя он толком и не понял, о чем шла речь. Они хотят… вызвать к жизни то, что уже умерло, но не истлело и ждет своего часа.

Кардинал в бешенстве стукнул себя кулаком по ладони.

— Колдуны! По их следу надо пустить святейшую инквизицию! Гонятся за чудом и не знают, что в Риме только у нас есть ключ от входа в потусторонний мир! Как они смеют перебегать нам дорогу? Говоришь, они не простолюдины?

— Нет, ваше преосвященство. Наоборот, как я уже вам сказал, в группу входят весьма ученые мужи.

— Ученые мужи…

По спине кардинала прошла дрожь суеверного ужаса, но потом гнев вспыхнул с новой силой.

— Уже давно, когда мы с дядюшкой ездили в Валенсию, я слышал кучу всяких легенд и россказней о том, что творится в глубинах Вечного города. Даже в горах моей родной Испании не прячется столько колдунов, сколько, судя по рассказам, шныряет в развалинах форума. Астрологи, врачеватели, хранители источника жизни, чародеи, служители Бафомета, еретики, составители зелий, отравители… И к ним в добавку мечтатели о новых мирах, проповедники немыслимого сосуществования людей по новым законам. Чтобы быстро привести всех этих негодяев в чувство, обычно хватает куска хорошей веревки. Глупцы, которые воображают, что заглянули в глубочайшие пропасти, а на самом деле видят лишь призраки собственного безумия. Однако среди них должны же быть те, кто на самом деле владеет искусством проникать по ту сторону смерти или предсказывать будущее. Они умеют забираться в те выси, откуда в будущее смотрит Господь. И если эти умники беседуют с мертвыми, то я должен знать, какие тайны они выведывают! Квинтон, отправь по улицам Рима всех своих людей. Пусть шныряют по переулкам, проникают за двери дворцов, заглядывают в альковы, хоть в саму спальню Сикста! Найди мне этих людей.

— Это будет нелегко в неразберихе приближающегося карнавала. Но если они захотят собраться в эти дни, то не найдут ни одной дыры, где смогут спрятаться от глаз моих людей. И тогда уже нынче вечером мы выловим кого-нибудь из них.

Мастерская мастро Коло, стеклодува

Мастро Коло окунул в тигель трубку, и на ее конце появилась маленькая светящаяся капелька. Он поднес трубку ко рту и начал вертеть в губах, дуя изо всех сил. Под восхищенными взглядами подмастерьев розоватый пузырь обретал форму, вытягиваясь и подрагивая, как живое существо. Слегка покачивая трубку, мастер принялся выправлять форму пузыря, пока тот не превратился в удлиненный бокал. Потом точным ударом железного ножа мастер отсек верхушку пузыря и поставил ее на скамью перед печью.

Искрящееся стекло стало быстро остывать, а мастер тем временем все вращал и вращал трубку, чтобы оно остывало равномерно. Наконец он с гордостью продемонстрировал результат своей работы подмастерьям, столпившимся у него за спиной.

— Поглядите-ка на этот бокал. Он достоин стола самого Папы Сикста! Даже в Венеции не смогли бы сделать тоньше. И каждый день благодарите Господа, что попали ко мне в мастерскую! За то, что умеете делать вы, вас всех давно следовало бы отправить на галеры!

Подмастерья все как один опустили глаза, но тут же их подняли, ибо в дверях появилась фигура женщины. На ней был красный плащ, весь в складках от порывов ветра, бушевавшего снаружи. Лицо скрывала вуаль, из-под которой синим огнем сверкали глаза.

Мастро Коло тоже заметил гостью. Четырьмя короткими криками он разогнал подмастерьев, и те разбежались по своим каморкам. Сам же он с почтением шагнул вперед, приглашая даму войти.

Незнакомка оставалась на пороге, пока мастерская не опустела, потом вошла, и на ее лице под вуалью появилось выражение немого вопроса.

— Ваш заказ готов, — сказал стеклодув, кланяясь и жестом приглашая гостью к шкафу возле стены. — Все в точности как вы просили.

Женщина, по-прежнему не говоря ни слова, подошла и взяла в руки первый из стоящих в ряд предметов. Это был сосуд из молочного стекла необычной формы — цилиндр трех пядей в высоту и едва в несколько пальцев шириной. Сверху виднелось узкое, как у бутылки, отверстие, но без малейшего намека на горлышко. Незнакомка взвесила цилиндр на ладони и простучала его молочно-белую поверхность ногтями, словно проверяя на прочность. Под встревоженным взглядом стеклодува она проделала то же самое с остальными цилиндрами, и только тогда на ее лице появилось удовлетворенное выражение.

Женщина указала на ивовую корзину, стоявшую на полу.

— Прекрасная работа, мастро Коло. Вы вполне заслужили свою славу, — произнесла она мелодичным, но странно холодным голосом. — Обложите их как следует соломой, и я заберу их с собой.