– Которых навел Фоксворт.

– Угадал. Полиция получила анонимный звонок из телефона-автомата, и все указывает на то, что это сделал Фоксворт.

Грифф перехватил у Форреста банку, сделал большой глоток и вернул.

– Среди воров честь не в почете.

– Это уж точно. Вдобавок у Харлоу в кармане оказалось кольцо с бриллиантом примерно на сто тысяч. Ясно как день, что ему его подложил Фоксворт – чтобы «подсластить» свое вероломство.

– Умеешь ты слово к месту употребить!

– Так, чай, не новичок. Этот Харлоу уже имел за плечами срок, но не за насильственное преступление. Он клянется и божится, что ни в кого не стрелял и что брюнетка точно скажет, кто именно спустил курок. Но та сразу заключила со следствием сделку и показала на него, а потом упорно держалась этой линии. В результате она получила четыре года, он – двадцать пять. А Фоксворт скрылся со всеми миллионами.

– Это кого хочешь возмутит, если не сказать сильнее.

– Еще бы.

– Но Харлоу дали двадцать пять лет?

– Дали. Но он уже на свободе.

Грифф медленно опустил инструмент.

– И каким же, интересно, образом это произошло?

– Тюремное начальство и прокуратура Флориды тоже ломают голову. Он сбежал перед самым Рождеством.

Грифф покрутил в руках шлифовальную колодку, снял с головы бейсболку, стряхнул пыль и надел обратно. – Выходит, он первый подозреваемый в нашем убийстве. Почему ты мне сразу не сказал?

– Хотел посмотреть, соизволишь ли ты спросить. Я уже скинул тебе на телефон его тюремное фото, хотя в этой компании все трое были мастера менять внешность. Он большой мужик. И опасный.

– Типа Большого Бада?

Форрест от души рассмеялся.

– Нет, я сказал «большой», а не «огромный». Ты посмотри фотки, и если увидишь кого-то, хоть отдаленно напоминающего этого типа, ничего не предпринимай, а сразу звони мне.

– Будет сделано. Форрест, ты сказал, он до этого не сидел за нападение или убийство, но ведь брюнетка говорила иное: что он как раз склонен к насилию.

– И тебя это удивляет? Грифф, приглядывай за моей сестрой, ладно?

– И за девочкой тоже.

Форрест двинулся к выходу.

– До чего же ты нудным делом тут занимаешься!

Грифф пожал плечами.

– Работа есть работа, – ответил он и продолжил шкурить стенку.

Шелби стояла рядом с рабочим столом в аккуратной кухоньке у Эммы-Кейт и смотрела, как подруга ставит в духовку форму с лазаньей. Времени у нее было в обрез, но уж больно хотелось посмотреть на Эмму-Кейт и ее жилище.

– Сегодня я рассчитываю на хороший секс. – С лукавой улыбкой Эмма-Кейт завела таймер духовки. – Лазанья со шпинатом – любимое блюдо Мэтта, плюс по дороге из клиники я прикупила хорошего винца. Лично моему представлению о романтическом ужине для двоих блюдо со шпинатом – что бы это ни было – никак не соответствует, а вот с Мэттом как раз все наоборот. И я намерена обратить это себе на пользу.

– Мне нравятся ваши отношения. Вы идеально друг другу подходите, это и невооруженным глазом видно. И дом твой мне нравится.

– Мне тоже.

Если повернуться спиной к плите, виден дверной проем (дверь Мэтт снял и убрал в кладовку), через который просматривалась столовая с допотопным «мясницким» столом с массивной столешницей, который Мэтт собственноручно привел в порядок и за которым и будет происходить сегодняшний романтический ужин со шпинатной лазаньей.

– Конечно, стоит поднять тему моего жилища в разговоре с Мэттом и Гриффом, как тут же следуют рассуждения о том, как они уберут эту стену или поставят над плитой новый «фартук». Наверное, в один прекрасный день я сдамся и позволю Мэтту построить нам жилье с нуля. Он только об этом и говорит.

– А ты этого хочешь?

– Шелби, он же уже стал совсем как местный. Мечтает об уединенном домике в горах, в лесу, наподобие того, как у Гриффа. Мне кажется, я тоже себе его представляю. Тихий. Наш собственный. Может, я даже освою садоводство. Но на данный момент, конечно, мне проще тут – вышел из дома, и через несколько минут ты уже клинике. Даже машина не нужна.

– Но это же так здорово – построить себе дом с нуля! Самим решить, где будет какая комната, куда будут выходить окна и какие это будут окна.

– Вас троих надо усадить вместе – и обсуждайте это в свое удовольствие, – решила Эмма-Кейт. – Когда разговор заходит о таких тонкостях, как цвет стен, я начинаю психовать. Зато в такой вот квартирке все очень даже продумано. Вина не хочешь попробовать? – переменила она тему.

– Пожалуй, не стоит. Я ненадолго. Захотелось просто на тебя и на твою квартиру взглянуть. Уж не знаю, насколько тут все продумано, но тебе, Эмма-Кейт, она точно подходит. Такая светлая и радостная! – произнесла Шелби, переходя из кухни в гостиную с мягким красным диваном, по которому были разбросаны пестрые подушки. Постеры с крупными, яркими цветами добавляли комнате красок и очарования.

– Кое-что здесь принадлежит Мэтту. Вот это денежное дерево, например, он вырастил из черенка, полученного от бабушки. Нянчится с ним, как с первенцем. Это даже мило.

Она погладила Шелби по руке.

– Не хотела спрашивать, но вижу, о вчерашнем вечере ты говорить не хочешь. Ни о какой его части.

– Вообще-то да. Но могу сказать, что ее звали не Натали и не Мадлен. Ее настоящее имя было Мелинда Уоррен, а мужик, которого, по ее словам, мне надо опасаться, найди он меня, это некто Джеймс Харлоу. Он сбежал из заключения, Эмма-Кейт. В самое Рождество.

Шелби достала телефон.

– Вот его фото, которое переслал мне Форрест. Ты тоже будь осторожна, если его увидишь. Форрест говорит, не исключено, что он перекрасил волосы и вообще выглядит теперь несколько иначе. Рост шесть футов три дюйма, вес при аресте двадцать два фунта. Это вряд ли кардинально изменилось.

– Буду начеку. Это полицейское фото, да?

– Думаю, да.

Эмма-Кейт еще раз взглянула на снимок и покачала головой.

– Казалось бы, на таком снимке человек должен выглядеть опасным, угрюмым или коварным. А он кажется даже приветливым. Обычный парень, который в старших классах играл в футбол, а теперь изучает социологию и параллельно тренирует университетскую команду.

– Думаю, обаятельная внешность как раз главное качество мошенника и вора.

– Наверное, так и есть. И полиция считает, убийца он?

– А кто же еще? – Этот вопрос – кто же еще? – Шелби задавала себе уже раз десять, если не больше. И другого ответа не находила.

– Кажется, полиция опрашивает всех, кто был там вчера вечером. Да и в городе тоже. Форрест говорит, они пытаются связаться с детективом, который со мной общался, но пока не могут его отыскать.