– Так выходные же!

– Наверное, из-за этого. Она – эта Мелинда Уоррен – не врала насчет своего брака.

– С Ричардом? – Теперь Эмма-Кейт положила ладонь подруге на предплечье.

– Судя по всему. Там еще надо изучить кое-какие документы и факты, чтобы убедиться, что мужчина, который был ее мужем, и тот, кого считала своим мужем я, это один и тот же человек. Но, черт, Эмма-Кейт, это никакое не «судя по всему», это так оно и есть!

– Шелби, если ты из-за этого переживаешь, я тебе сочувствую.

Этот вопрос Шелби тоже задавала себе много раз. Переживает ли она? Огорчена ли? Возмущена?

Ответ был: всего понемногу, но главное – это чувство облегчения.

– Меня это радует. – Чувствуя поддержку, она положила ладонь поверх руки подруги. – Как ни ужасно это звучит, меня это радует.

– Не вижу тут ничего ужасного. Это вполне разумно и даже мудро. – Эмма-Кейт перевернула руку ладонью вверх и сплела пальцы с пальцами Шелби. – Меня это тоже радует.

– Он считал меня дурочкой, но на самом деле я просто была бесконфликтной.

Шелби подержала руку подруги в своей руке, потом выпустила и еще раз прошлась по маленькой, но светлой и яркой квартирке.

– Сейчас, оглядываясь назад, я на себя злюсь. Ты знаешь, я такие слова употребляю редко, но сейчас другого просто не подберу: твою-то мать, как это все унизительно!

– Еще бы.

– Тогда мне казалось, я поступаю правильно, это единственный способ сохранить семью. Но мы не были семьей. Вкусив по полной, я было решила, что теперь все это можно забыть. Оказалось – нельзя. Во всяком случае, пока не разыщут этого Харлоу. Не знаю, удастся ли найти драгоценности и марки, похищенные у той дамы. Ума не приложу, что Ричард мог с ними сделать.

– Шелби, это не твоя проблема.

– Да боюсь, моя. – Она подошла к окну и выглянула. Отсюда открывался вид на город, каким его видит Эмма-Кейт. Длинный кусок крутого изгиба дороги, которую облепили дома, будто обнимающие тротуар.

В бочках и горшках – цветы, уже в полном летнем великолепии, и на смену весенней пастели уже пришли жгуче-красные и ярко-синие оттенки.

Туристы с рюкзаками, заметила она, а возле бабушкиного салона и мужской парикмахерской сидят на скамейках местные жители.

Отсюда был виден колодец, его край, там стояла молодая семья и изучала табличку. Улыбку на ее лице вызвали два мальчугана, которые гнались за сорвавшимся с поводка и несущимся очертя голову, вывалив язык, псом.

Отсюда было прекрасно видно все происходящее в городке.

Ей понадобилось усилие воли, чтобы оторвать взор от этой вьющейся улицы, от склонов гор, облепленных домами, магазинчиками, цветами. И вернуться к тому, что по-прежнему отравляло ей жизнь.

– Если полиция найдет похищенное – или то, что от него осталось после Ричарда, или хотя бы его большую часть, – мне не придется больше беспокоиться или задавать себе вопросы. Тогда с этим будет покончено.

– Что проку тебе волноваться и задавать вопросы?

– Да никакого, конечно. – Она обернулась и улыбнулась. Практичность подруги действовала на нее успокаивающе. – Поэтому я и не думаю об этом поминутно. И кстати, если не думать, то что-то само может всплыть в памяти.

– У меня такое случается, когда я берусь пылесосить. Ненавижу пылесосить!

– Ты всегда это не любила.

– Всегда. Поэтому, когда я этим занимаюсь, мысли у меня разбредаются во все стороны. Действительно, часто вдруг такое всплывет, о чем и думать забыл.

– На то и надеюсь. Ну ладно, поеду. Мама с Кэлли принимают ее подружку – они собираются сажать «волшебный сад», а мне хочется посмотреть, что у них выйдет. Помнишь, как мама устраивала что-то подобное для нас с тобой?

– Помню. Каждую весну, вплоть до подросткового возраста. Если мы когда-нибудь все же построим себе новый дом, придется мне кое-что из тех навыков вспомнить.

– Ты могла бы устроить себе миниатюрный волшебный садик прямо на подоконнике, перед большим передним окном.

– Слушай, я бы об этом вообще не подумала. Теперь, когда ты сказала, я, пожалуй, начну закупать маленькие горшочки и растения. Будет симпатично смотреться, скажи?

– Сто процентов.

– Подожди-ка. – Эмма-Кейт взяла пискнувший телефон. – Мэтт пишет, что будет дома через полчаса. На самом деле это будет час, поскольку ему еще надо помочь Гриффину в доме, после чего они наверняка сядут что-то обсудить. Пораскинуть мозгами.

– Это может и надолго затянуться. А у меня во вторник с Гриффом свидание!

– Да ты что! – Брови у Эммы-Кейт поползли вверх. – И ты говоришь об этом, когда уже собралась уходить?

– Я пока сама не поняла, как к этому относиться, но мне хочется взглянуть на его жилище. Всегда было любопытно, что способен сделать с этим домом человек с долей фантазии.

Брови так и остались поднятыми.

– И это единственное, ради чего ты идешь на свидание? Взглянуть на дом?

– Это один из мотивов. Если честно, то я и сама не знаю, что мне делать с тем, что между нами происходит.

– Вот тебе идея. – Слегка обиженно Эмма-Кейт подняла оба указательных пальца. – Почему бы тебе не дать событиям развиваться так, как они развиваются, и попробовать то, что ты, как я понимаю, в последние годы отодвинула далеко на задний план? А ты как думаешь поступить?

– После такой-то формулировки? – Шелби непринужденно рассмеялась. – Половина меня – пожалуй, большая половина – таки хочет запрыгнуть к нему в постель, а другая, более реалистичная половина говорит, что надо сбавить обороты.

– И какая из них одержит верх?

– Даже не знаю. Он в моем списке не значился, у меня и без него там полно незавершенных дел.

– Позвоню тебе в среду утром узнать, можно ли уже вносить секс с Гриффом в список исполненного.

Теперь поползли вверх брови у Шелби. Она выставила вперед палец.

– Этого в повестке дня вообще нет.

– Так внеси, – посоветовала Эмма-Кейт.

Может быть, так она и поступит, только попозже. Пока же она решила посвятить остатки выходных дочери.

К понедельнику известий о Джимми Харлоу по-прежнему не было. Никаких признаков, что кто-либо с похожей внешностью появлялся в окрестностях Риджа или расспрашивал о брюнетке в ее отеле в Гэтлинберге.

Шелби решила сохранять оптимизм и предпочла думать, что он исполнил то, за чем приезжал, то есть осуществил свою месть в отношении Мелинды Уоррен, и уехал.

К салону она приехала заблаговременно, запарковала машину и прошла к гриль-бару. Решение сохранять оптимизм принадлежало ей, и никто другой не обязан ему следовать.

На стук отворила Тэнси.