«Проблемы у боевого генерала начались, когда на пост командующего вооружёнными силами юга России перешёл от А.И. Деникина к П.Н. Врангелю, — рассказывает С. Ченнык. — К тому времени ситуация была достаточно стабилизирована, в тылу все успокоились, и на Слащёва набросились недоброжелатели, которых за время защиты Крыма у него появилось великое множество. Он был немедленно обвинён во всех грехах, с которыми сам же боролся. Пресса слепила образ психически неуравновешенного социально опасного человека, «предавшегося болезненной страсти к возлияниям и наркотикам», потерявшего контроль над собой «в общей атмосфере распущенности». Врангель, чувствуя в нём не просто яркую личность, но и подозревая возможную политическую конкуренцию, не только не возражает против таких дискредитирующих командира корпуса нападок, но и подогревает их. В итоге он отстраняет Слащёва от должности. Слащёв сам написал рапорт новому главнокомандующему, требуя суда над собой. Почти шесть лет непрерывной войны не могли не сказаться на психике. Нервная система генерала была истощена. Когда он был нужен, на его проделки смотрели сквозь пальцы. Как-то Врангелю сообщили о чудачествах Слащёва, он ответил: «Какое вам дело? Если он даже воткнёт павлинье перо себе себе в з…цу, но будет продолжать так же хорошо драться, это безразлично»». Но теперь Врангель поступает иначе…

В очерке генерала Аверьянова о Слащёве есть очень интересный эпизод, который раскрывает Якова Александровича ещё с одной стороны:

«Производство в чины и награждение орденами за Гражданскую войну Слащов считал лишними, ненужными, даже вредными, создающими «вундеркиндов», развращающими Добрармию и понижающими значение и чина, и награды. Но установление знака в память того или иного периода борьбы, ознаменованной самопожертвованием и георгиевскими подвигами и трудами войск, знака, выдаваемого при этом всем действительным участникам борьбы в этот период, Слащов признавал очень полезным для воспитания войск, поддержания в них духа и создания традиций.

Так, когда кончился период самостоятельной обороны Крыма войсками одного лишь слащовского отряда, Слащов просил генерала Врангеля установить знак в виде небольшого восьмиконечного православного креста на ленточке русских национальных цветов (для ношения на груди, как носились медали), и наградить этим знаком всех чинов (офицеров и солдат) слащовского отряда, не допустившего превосходным силам большевиков овладеть Крымом. Генерал Врангель отнёсся к этому ходатайству очень недоброжелательно, не постеснявшись высказать Слащову, что, по его, Врангеля, мнению, нет оснований для такой награды, так как «отряд боёв почти не вёл, потери нёс незначительные, он больше сидит на позиции». Конечно, такое мнение генерала Врангеля было явно пристрастным и совершенно не соответствовавшим действительности: будущий военный историк легко и с большой точностью установит, что в эпоху обороны Крыма Слащовым соотношение сил обеих сторон было в значительно большей степени не в пользу белых, нежели в эпоху обороны Крыма генералом Врангелем. Наконец, и самый «критериум» для оценки степени боевого успеха, выдвинутый Врангелем, а именно: «количество потерь», совершенно неверен, не говоря уже о том, что и самые потери не были такими ничтожными, т. к. бывали дни, когда из строя выбывало по 20 и более офицеров. Вскоре, однако, Врангель переменил своё первое решение по ходатайству Слащёва и наградил его отряд жестяными знаками на головной убор с надписью «За защиту Крыма», каковыми знаками с надписью «За отличие» или «За отличие в таком-то деле» и т. п. награждались части императорской армии, но только царские знаки были изготовлены более или менее изящно, а врангелевские, по описанию очевидцев, были, по-видимому, вырезаны тупыми ножницами крайне небрежно из ржавой жести, причём надпись на этих значках была выцарапана гвоздём.

В такой награде Слащов не без оснований усмотрел намерение со стороны Врангеля унизить и оскорбить его, Слащова, а также и «только сидевшие на позиции» войска слащовского отряда. Поэтому в своём приказе по отряду Слащов не приказал носить на головных уборах эти знаки, а лишь «разрешил желающим носить эти знаки на головном уборе», но никто в отряде этим разрешением не воспользовался».

Сам же Слащов в своих воспоминаниях по этому поводу, как всегда, краток и точен: «…Ничего исполнено не было, а дана была бляха на шапку (вроде как у городовых в старое время)».

«Необходимо отметить, — подчёркивает С. Ченнык, — что к этому времени взаимоотношения между Слащёвым и Врангелем стали совершенно негативными. Корпусной командир откровенно критиковал своего начальника за бездарное руководство войсками, отсутствие тактического мышления и, как следствие, невероятно большие потери.

В свою очередь, в апреле 1920 г. П.Н. Врангель переименовал 3-й армейский корпус во 2-й и его наименование «Крымский» незаметно, но постепенно, стёрлось из употребления». И тем не менее сам Врангель прекрасно понимал влияние генерала Слащёва в армии и только поэтому не стал обострять свои отношения с ним. Исходя из этих соображений, и появился «Приказ Главнокомандующего Русской Армией»:

«г. Севастополь

6/19 августа 1920 г.

В настоящей братоубийственной войне среди позора и ужаса измены, среди трусости и корыстолюбия особенно дороги должны быть для каждого русского человека имена честных и стойких русских людей, которые отдали жизнь за здоровье и счастье Родины.

Среди таких имён займёт почётное место в истории освобождения России от красного ига — имя генерала Слащова.

С горстью героев он отстоял последнюю пядь русской земли — Крым, дав возможность оправиться русским орлам для продолжения борьбы за счастье Родины.

России отдал генерал Слащов свои силы и здоровье и ныне вынужден на время отойти на покой. Я верю, что, оправившись, генерал Слащов вновь поведёт войска к победе; дабы связать навеки имя генерала Слащова со славной страницей настоящей великой борьбы, — дорогому сердцу русских воинов генералу Слащову именоваться впредь — Слащов-Крымский.

Главнокомандующий генерал Врангель».

«Генерал Я.А. Слащов, — констатирует С. Ченнык, — стал вторым после генерал-аншефа, князя Василия Михайловича Долгорукова обладателем подобного титула.

(Долгорукий получил его в 1772 г.) Спустя буквально несколько дней постановлением Ялтинской городской думы от 10 сентября 1920 г. генералу Слащёву было преподнесено звание «Почётного гражданина города Ялты» с размещением в городском управлении его портрета».

* * *

Завершая эту главу, было бы не совсем правильно, с исторической точки зрения, пропустить так называемую «Орловщину».

Участник Белого движения В. Дружинин в Софии в 1928 году запишет:

«…Через два дня мы прибыли в Симферополь и расположились в Крымских казармах, где стоял конвой генерала Слащова. Начали знакомиться с городом. Вскоре нас удивило то, что у всех жителей на устах было два имени: Слащов и Орлов.

В это время генерал Слащов был героем Крыма. Его все боялись и уважали. Только благодаря его самообладанию Крым был спасён от красных и принял тысячи добровольцев и беженцев из Новороссийска, Туапсе и Грузии. Слащов отдавал свои знаменитые, пародии на суворовские, приказы, и все им восхищались. Так, например, по случаю сдачи Перекопа в начале марта 1920 года он написал приказ: