Авиации для нанесения днем ударов у нашей армии не хватало. Да и прежде, чем нанести такой удар, требовалось время, чтобы обнаружить мост. Кружить над Доном не давали немецкие истребители. Ночные бомбежки мостов не приносили эффекта из-за отсутствия приборов ночного видения. Поэтому главная роль в уничтожении понтонных мостов через Дон возлагалась на диверсионные группы.

Старший сержант Леонид Коваленко был опытным десантником. За успешно проведенные операции был награжден медалью «За отвагу», а орден Красной Звезды получил в начале сентября. Группа подобралась опытная. Саня Погода, Федор Марков, Зина Стебловская, назначенный к нам незадолго до отлета Витя Калинчук уже участвовали в десантных операциях, воевали в составе частей бригады.

В Придонье с первых дней оккупации действовали небольшие партизанские отряды. Здесь, как и всюду на занятой врагом территории, шла борьба с немцами. Отряды в основном были сформированы из сотрудников НКВД, милиции, добровольцев, коммунистов и комсомольцев. Уже позже я понял, на какой риск шли эти люди. И много ли было «добровольности» в таких решениях?

Ведь Сталинградская область – сплошные степи. Лес идет неширокой полосой вдоль Дона, его притоков. Имеются довольно крупные лесные овраги (в наших местах их называют «балки»). Но это не то место, где могут скрываться партизанские отряды. Большинство наших южных лесов легко просматриваются с воздуха, даже когда деревья покрыты листвой. Зимой и поздней осенью все просматривается насквозь. Судьба большинства партизанских отрядов в тылу Сталинградского фронта оказалась трагической. Они погибли почти полностью, сражаясь в окружении немцев.

У группы Коваленко имелись примерные координаты нужной им переправы – место нахождения передали партизаны. Без этих данных было бы просто невозможно найти тщательно замаскированное место. Несколько часов группа торопливо шагала в сторону переправы. Места вокруг были глухие: лес, заросли ивняка, болотца, овраги. Следов немецкой техники группа не видела. Зато встречалось много воронок от снарядов и бомб, поржавевшие каски, стреляные гильзы – следы летних боев. Видели несколько братских могил – песчаные осевшие холмы. На дощечках выжженные или написанные химическим карандашом фамилии и имена погибших. Кое-где и этого не было – в земле лежали безымянные защитники.

Часа через три группа разделилась на две части. Трое подрывников во главе с Саней Погодой остались в заросшей терновником лощине. Там же оставили мешки со взрывчаткой и продовольствием. Коваленко, Зина и я пошли дальше. Впереди уже виднелся Дон. Зина сняла камуфляжный комбинезон и, оставшись в простом платье, шагала впереди, делая вид, что собирает ежевику.

Через сотню шагов мы увидели что-то вроде причала – несколько бревен, забитых в береговой откос. Здесь, видимо, ночью цеплялись понтоны. Неподалеку под деревом стояла дощатая будка, из которой сразу вышел немец.

– Эй, фройлян, иди сюда, – на ломаном русском языке позвал он Зину.

Но Зина, ничего не отвечая, быстро пошла прочь в сторону, где лежали Леонид Коваленко и я. Немец тоже ускорил шаг. Скорее всего, он не подозревал, что здесь, далеко в тылу, девушка может находиться с диверсионной группой, а Зину посчитал легкой добычей, с которой можно заняться любовью. Зина побежала, сделала вид, что споткнулась и упала.

Немец уже ничего не видел вокруг, кроме своей добычи. Из-за кустов выскочил Коваленко и обрушил свой огромный кулак на голову немца. Тот свалился как подкошенный. Леонид сорвал с него автомат и, связав с моей помощью, повел «языка» к лощине, где ждали трое других парашютистов во главе с Погодой.

Медленно подбирая немецкие слова, Зина вместе с Коваленко допросили пленного. Немцу было за тридцать, и он хорошо понимал, что его ждет. Оставалось надеяться только на чудо. А может, его все же пощадят и оставят в живых? Умирать не хочет никто, и даже спустя много лет я вспоминал, что, рассказывая о затоне, где спрятан понтонный мост, немец не переставал говорить о своей семье, о том, что он антифашист, из семьи рабочих, и сам трудился на судостроительной верфи. Он никогда не стрелял в русских, был сапером. Он верил в чудо.

– Сколько человек охраняют мост? – спросила Зина.

– Драй. Три человека.

– А вооружение?

– Три винтовки.

– Пулемета нет?

– Машингевер? Наин.

– Поблизости другие посты есть?

– Нет, – покачал головой немец. – Их всех отводят подальше от переправы. Поверьте мне, я сделаю все, чтобы вам помочь.

– Ну ладно, – перебил его Коваленко. – Пойдешь впереди, будешь показывать, где находится мост.

Немец замолчал. Ему завязали рот, и цепочка из семи человек – шесть парашютистов и пленный немецкий сапер – двинулась по изрытому воронками придонскому лесу. Я уже примерно представлял, где находится этот затон. Лишь бы фриц не навел на какую-нибудь засаду.

Через полчаса сапер остановился и показал на камышовые заросли.

– Василий, Зина, оставайтесь с пленным, а мы вчетвером налегке пойдем вперед, – дал команду Коваленко.

Понтонный мост стоял в затоне, среди камышовых зарослей, и был сверху накрыт маскировочной сеткой. Разглядеть его с воздуха было почти невозможно. Да и само место, окруженное высокими тополями, было выбрано умело. Видимо, рассчитывая на хорошую маскировку и своего часового, трое саперов дремали после трудной бессонной ночи. На войне такая беспечность часто стоит жизни.

Десантники подползли на десяток шагов и бросились вперед. Двое саперов были убиты ножами, третий успел вскочить и побежал.

– Не стрелять! – крикнул Коваленко, уверенный, что на своих длинных ногах догонит немца.

Но Федя Марков не выдержал. Сухо треснул выстрел, и немец, сделав по инерции два-три шага, повалился лицом вниз. Для командира группы треск пистолетного выстрела прозвучал, как грохот.

– Ты в своем уме, Федор! – не выдержав, выругался старший сержант. – Задание провалишь! Ведь был приказ действовать только ножами.

Марков понуро промолчал. Он понимал, что из-за этого дурацкого выстрела нас могут услышать. Возможно, уже услышали.

– Боялся, что убежит, – наконец выдавил он.

Смертельно раненный немец скреб пальцами землю. Через несколько минут он умер. Настала тишина. Коваленко подал сигнал.

– Начали действовать! Времени в обрез.

Всего понтонов было семьдесят. К каждому предстояло прикрепить несколько толовых шашек, снарядить взрыватели и присоединить бикфордов шнур. Меня послали охранять подходы к затону, а подрывники минировали понтоны. Все они, в том числе Зина Стебловская, действовали быстро, но для меня, лежавшего в охране, время тянулось нескончаемо медленно. Неподалеку, за лесом, находилась родная станица, Потемкинская, мать и сестры, которых я не видел уже несколько месяцев, и на душе стало тоскливо. Увидимся ли мы еще?

Дон был пустынный. Высоко в безоблачном небе мерно гудели моторы немецких самолетов. Тройками шли на Сталинград тяжелые бомбардировщики «Дорнье-217». Каждый нес четыре тонны авиабомб. Технические данные наших и немецких самолетов я изучил хорошо. Насчитал двадцать четыре машины. Почти сто тонн взрывчатки обрушатся на город, если их не остановят наши истребители и зенитная оборона. Несмотря на кажущуюся медлительность, самолеты шли со скоростью 500 километров в час. Их сопровождали истребители, штук двадцать, не меньше. Тяжко придется нашим!