– Александр Петрович, вы сейчас где служите, как и прежде по линии топографии в Управлении КВЖД?

– Да! – ответил Адельберг. – Готовим партию на Малый Хинган, в район Сахаляна.

– Проводить съемки для ветки Сахалян – Цицикар?

– Вы слышали об этом?

– Как не слышать! А вы знаете, что у нас в Политехническом организовывают кафедру геодезии?

– Нет! От вас от первого слышу.

– Вы не хотели бы там преподавать, я мог бы составить вам протекцию!

Устрялов говорил спокойно, ровно, но Адельберг видел, что он прилагает к этому усилия и спокойствие даётся ему непросто.

– Буду вам признателен, обещаю подумать, но сейчас много дел с подготовкой… – И подумал: «Неужели на него так подействовал рассказ?»

– А вы ничего не слышали о планах Советов относительно дороги? – спросил Устрялов.

– Что-то! Краем уха, но не очень отчётливо, честное слово, пока не до этого.

– А вы прислушайтесь!

– А что такое?

– Насколько мне известно, начался зондаж Москвой Пекина по поводу совместного управления дорогой!

– Чем это грозит?

– Не знаю, но есть опасения, что в Харбине будет сменено руководство на советское, кстати, у вас какое подданство или гражданство?

– Никакого! Вы имеете в виду, что Бориса Васильевича Остроумова заменят, то есть уволят?

– Это наверняка, но я спросил вас о вашем гражданстве?

– Я подданный Российской империи!

– Вот это и может стать проблемой, поэтому не манкируйте моим предложением! Обещаете?

– Обещаю! А вы обещайте не манкировать моим предложением снять дачу в Маоэршани!

Услышав про Маоэршань, о чём Адельберг и Устрялов перемолвились ещё за праздничным столом, Наталья Сергеевна выглянула из-за плеча мужа:

– Там хорошо, Александр Петрович?

– Вам, Наталья Сергеевна, тамошний воздух с сопок был бы для ваших будущих событий особенно полезен, да и компания дачников там образуется приличная! Знаете, что там собирается обосноваться Александр Яковлевич Слободчиков?

– Кто это, Коля?

– Адвокат наш, харбинский, а кстати, ловкое дело он обустроил…

– С канадцами?

– Что за дело? – поинтересовалась Наталья Сергеевна.

– Канадцы собираются у себя в северных областях строить железную дорогу, и им требуется свободная рабочая сила, так вот, они решили набрать её из русских эмигрантов…

– Так, что ж в этом деле особенного?

– Условия, Наташенька, условия! Слободчиков договорился с канадцами и смог их убедить в том, чтобы каждой переселенческой семье выдали аванс по тридцати тысяч долларов, канадских, разумеется, на двадцать…

– Двадцать пять! – поправил Адельберг.

– …на двадцать пять лет без всякого обеспечения, а это, заметь, две тысячи семей, в основном наших, российских беженцев, молодец, Слободчиков…

– Александр Петрович, а вы близко знаете Слободчиковых?

– Анни иногда посещает теософское общество его супруги – Анны Александровны…

– Ну вот мы и пришли, – сказал Николай Васильевич, когда все трое ступили на тротуар Большого проспекта.

– Возвращайтесь домой, Александр Петрович, – улыбнулась Адельбергу Наталья Сергеевна. – У вас такое чудо ваша жена, не томите её; дальше мы сами доберёмся, правда, Коля?

– Да, Александр Петрович! Премного вам благодарны за приглашение, новое знакомство и приятный вечер. А о моём предложении обещайте не забыть! Обещаете?

– Обещаю!

Наталья Сергеевна на прощание подала Адельбергу руку, оставила мужчин и прошла несколько шагов вперёд.

– Я по поводу черепа!.. – зашептал Устрялов и глянул в сторону жены. – Пусть она не слышит, ей сейчас волноваться ни к чему! По поводу черепа я думаю, что ваша карпатская колдунья имела в виду судьбу нашей родины.

Александр Петрович вернулся домой, в гостиной он застал Анну, Николая Аполлоновича и Тельнова, который вслух читал заметки из газеты.

– Просветительствуете? – с улыбкой поинтересовался Александр Петрович.

Тельнов успел прочитать: «Смерть инженера Эйфеля…» – поднял на него обиженные глаза, но тут за него вступился Байков:

– Саша! Кузьма Ильич читает нам интересные вещи, крутишься, крутишься, всё в делах, а что в мире происходит, уследить не успеваешь. Продолжайте, Кузьма Ильич! Прошу вас!

Тельнов победно посмотрел на Адельберга, поправил очки, державшиеся на его голове с помощью одной дужки и перекрученной, серой от старости резинки. Адельберг увидел это и скрытно от гостя, от Байкова, глянул на Анну и развёл руками, та перехватила его взгляд, посмотрела на старика и кивнула.

Кузьма Ильич прокашлялся и уверенно продолжил:

– «Смерть инженера Эйфеля. Во Франции скончался на девяносто втором году жизни инженер Эйфель, знаменитый строитель парижской Эйфелевой башни».

– Я уже слышал об этом, – сказал Байков. – Кто из вас был в Париже?

Анна и Адельберг кивнули.

– Да, понятно только, что когда-нибудь и это сооружение снесёт какой-нибудь следующий Эйфель. – Что там ещё интересного? – спросил Байков.

– «Франция. Над песками Сахары. Сегодня в Париже появились некоторые надежды относительно возможного спасения команды дирижабля «Диксмюде» в связи с получением сообщения о том, что дирижабль видели летящим в южном направлении над одним из оазисов Сахары, на расстоянии 630 миль к юго-востоку от Танжера».

– Вот это интересно! Отважные люди! А есть продолжение?

– Да, Николай Аполлонович, у меня несколько номеров, – ответил Тельнов и с опаской посмотрел на Адельберга.

Александр Петрович хмыкнул и переглянулся с Анной. Тельнов взял в руки другой номер газеты:

– «Франция. Загадка гибели «Диксмюде». Прекращение бури в Средиземном море позволило приступить вновь к поискам трупов погибших матросов французского дирижабля «Диксмюде»…»

– Всё-таки «гибель», – с сожалением произнёс Байков. – А что о причинах?

– «…истребители и крейсера, – продолжал Тельнов, – немедленно вышли в море, занявшись поисками трупов французских матросов. Одновременно с ними вылетели также три флотилии гидропланов. Большое недоумение вызывает таинственный факт исчезновения пятнадцати почтовых голубей, бывших на погибшем дирижабле, которые, по общему мнению военных властей, обязательно должны были прилететь обратно в Тулон… Сегодня Пуанкаре срочно созвал заседание высших представителей военно-морского ведомства и воздушного отдела, высказавшись за необходимость производства строгого расследования… Парижские газеты полны яростных нападок на представителей морского министерства, ввиду того что последние не отдали приказ о спуске флага на здании министерства в знак траура о погибших офицерах и команде дирижабля «Диксмюде», невзирая на то что гибель последних можно на данный момент считать уже официально установленной…»