Уинвуд считал предосудительным увлечение короля красивыми молодыми людьми. Насколько лучшим правителем он стал бы, окружив себя серьезными людьми – обладающими не красотой, а опытом.

Однако не исключено, что Сомерсет не всегда сможет удерживать свое сегодняшнее положение, и тот факт, что сэр Ральф Уинвуд стал государственным секретарем, был шагом в верном направлении.

* * *

Среди придворных начались трения. Предложенный испанский брак наследника трона непременно должен был вызвать конфликтную ситуацию, а теперь, когда Сомерсет вступил в клан Хауардов, их партия была самой могущественной в стране. Нортгемптон, ее глава, был тайным католиком, – что же касается короля, он знал, что Нортгемптон подкуплен Испанией, но ничего не предпринимал, чтобы лишить его влияния. Казалось, правителями Англии были Сомерсет, Нортгемптон и тесть Сомерсета, граф Саффолк.

То, что королева приняла католичество, вызвало еще большее волнение, поскольку она всегда чувствовала глубокое презрение к Сомерсету и часто вспоминала о смерти своего сына и о подозрениях, которые тогда высказывались в отношении Сомерсета и Овербери.

Сторонники Сомерсета и Хауардов, приверженцы королевы, протестанты, такие, как сэр Ральф Уинвуд, те, кто отстаивали испанский брак принца Карла, и те, кто стоял за французский, – все они воевали друг с другом, и эти раздоры вели к оскорблениям, которые заканчивались дуэлями. Яков был расстроен и все чаще обращался к Роберту за утешением. Еще никогда Роберт не был так могуществен, никогда еще столько людей не хотело увидеть его падение.

Именно в это время король и некоторые придворные предприняли поездку в Кембридж, а так как граф Саффолк был президентом тамошнего университета, устроительство развлечений для королевской свиты было возложено на него. Показателем того, насколько дерзок стал клан Хауардов, стало то, что Саффолк не пригласил королеву.

Анна была разгневана – ведь она так любила всякие развлечения. Королева сочла это оскорблением и, как обычно, во всем винила Роберта Карра, хотя тот не имел к этому никакого отношения.

– Он доиграется, – заявила она. – Я отомщу ему за это!

Во время пребывания короля в Кембридже там присутствовало очень мало представительниц дамского пола, если не считать принадлежавших к семейству Хауард.

Франсис состояла в свите, и, как только она выехала из Лондона, настроение ее улучшилось; теперь ее отделяли мили от таких мест, как Ламбет и Хаммерсмит, рядом с ней был Роберт, преданный муж, всегда заботившийся о ее здоровье и удобствах. Она вознамерилась быть веселой и наслаждаться положением, за которое так долго боролась.

Ее отец, Саффолк, будучи хозяином, расположился в колледже Сент-Джонс, но леди Саффолк с Франсис и другими дамами семейства остановились в колледже Магдалены, Яков и Карл с Робертом – в колледже Троицы.

Университетские умы твердо решили предоставить королевской свите развлечения; весь город горел нетерпением воздать почести гостям, в колледжах Сент-Джонс и Троицы давали балы, но, поскольку это был университетский город, развлечения старались поддерживать на интеллектуальном уровне.

Однажды вся компания собралась посмотреть пьесу под названием «Невежда»,[3]которую представляли для удовольствия короля и его друзей.

В пьесе играл юноша, такой красивый и полный жизненных сил, что когда он выходил на сцену, то привлекал всеобщее внимание. Природа редко кого удостаивала подобной внешностью, при дворе с ним мог сравниться по красоте только Роберт Карр.

Король склонился вперед в своем кресле и наблюдал за действием с куда большим интересом, нежели оно того заслуживало. Но за пьесой ли он следил?

Яков обратился к одному из своих придворных:

– Скажи-ка, как зовут этого мальчика?

Ответить на этот вопрос было невозможно, поскольку молодой человек не пользовался известностью.

– Узнайте и сообщите мне, – приказал Яков. Придворный поспешно отошел и через несколько минут возвратился.

– Его зовут Джордж Вильерс, ваше величество.

– Джордж Вильерс, – медленно повторил Яков, словно хотел запомнить это имя.

Многие заметили этот инцидент; одни с мрачным предчувствием, другие с радостью.

Значит ли это что-нибудь? И можно ли так сделать, чтобы это что-то значило?

Едва ли, так как король не приказал привести к нему Джорджа Вильерса, а когда выходил из Клэр-Холл, где давали пьесу, то любовно опирался на плечо Роберта Карра.

* * *

По возвращении из Кембриджа лорд Пемброк, который заметил мимолетный интерес короля к юному Джорджу Вильерсу, отправился с визитом к королеве.

Анна всегда относилась к Пемброку по-дружески, и, когда он попросил у нее аудиенции, она с готовностью предоставила ее ему.

Пемброк нашел Анну забавляющейся со своими резвыми миниатюрными борзыми, которых она держала на темно-красном поводке; узорчатые ошейники на их шеях были украшены золотыми буквами «А. R.»,[4]что говорило о их принадлежности королеве.

– О, милорд, – сказала она. – Вижу, вы в добром здравии. Полагаю, вы недавно возвратились с кембриджских увеселений.

Анна с досады надула губки – ведь ее развлекаться не пригласили. Нечасто королева сносила подобные унижения! Но чего еще можно ожидать, если король все свое внимание отдает смазливым мальчикам, а самый худший из них – Роберт Карр, который, как она всегда считала, приложил руку к смерти ее любимого сына.

При этой мысли королева всегда была готова расплакаться, и в ее обычно ласковом взгляде вспыхнул гнев.

– Я сразу же пришел к вашему величеству, поскольку уверен, что вы захотите узнать об увеселениях.

– Могу поклясться, там повсюду были одни Хауарды!

– Вы правы, ваше величество. Женщин там почти не было, если не считать представительниц клана Хауардов.

– А леди Сомерсет?

– Как обычно, блистала своей красотой.

– Мне она никогда не нравилась. Они с мужем друг друга стоят.

– Ваше величество, там ставили пьесу.

– Пьесу? Хорошую? Всем известно, как я люблю всякие представления. Вы не считаете, милорд, что Саффолку стоило бы сделать выговор за то, что он так меня оскорбил? Не пригласить королеву! Разве с какой-нибудь королевой обращались подобным образом?

– Преданные друзья вашего величества были на страже ее интересов.

– И что они видели? Что слышали?

– В пьесе, ваше величество, играл очень красивый молодой человек.

– Еще один?

– Готов поклясться, этот по красоте не уступает Сомерсету.