О времени. Понятно, что представления о времени эволюционируют, и теперь время достижения респондента в электронной сети, кажется, практически не зависит от пространства, но определяется качеством связи. Существует конвенциональное время, но есть и физическое время, заметное в глобальных космофизических ритмах и, возможно, кантовское время. Удивительны бытовые выражения: «время лечит», «делу время — потехе час», «потерял время», как будто время предметно. При психозах видится прошлое и будущее только в нашей интерпретации, филогенетическое прошлое, в частности, можно видеть в некоторой структуре поведения кататоника, будущее в некоторых формах бреда. Чаще трудно определить, где кончается одно время и начинается иное. Дело в том, что размышления по этому поводу связаны с конкретными клиническими фактами, которые не удается объяснить без аналогий с символическими системами прошлых цивилизаций и предполагаемых технологий будущего.

Но важен другой вопрос: какая психическая функция является центральной? Хотя понятно, что разделение на психические функции является условным. Простой ответ: ею является вовсе не сознание, которое трудно определимо, и не восприятие и не мышление, но память, поскольку она присуща всему живому и неживому миру. Чтобы переживание проявить (психотическое или нормальное), его нужно запомнить и удержать. Забывание — лучший фон для отказа от психотичности.

Аркадий Недель. Признаюсь, я много думал о забывании, когда писал свою последнюю книгу о феноменологии[177]. На мой взгляд, забывание не менее фундаментальная и значимая функция сознания, чем запоминание. Научиться забывать так же, как мы, носители культуры, научились запоминать — на самом деле совершенно нетривиальная задача, поскольку забывание конструирует культурные коды, историю и проч., как и «я» (индивидуальное и общее) не в меньшей степени, чем память. Опять же, если память — это всегда конкретизация и фиксация знания (в форме письма, искусства, текстов и всего прочего), то забывание — форма или способ абстрагирования знания (событий, фактов, предметов…) таким образом, чтобы это знание не мешало переходу на новые уровни сознания. Продолжая эту мысль, можно сказать, что такие языковые приемы, как метафора — это фигуры забывания, поскольку в метафоре забываются первичные качества объекта и заменяются другими, метафорическими. Не исключено, что неспособность людей с психическими девиациями интерпретировать метафоры связана как раз с тем, что они не могут забыть первичные качества объекта.

Или: болезнь, как шизофрения, не дает возможности отпустить первичные качества объекта и взять метафорические. Возможно отчасти — что было бы интеренсно проверить! — это происходит из-за того же психотического отношения к матери, которую больной не может отпустить (забыть), и этот механизм переносится на все остальные объекты. Невозможность отпустить мать — психоз невозвращения, как я это называю — невозможность интерпретировать метафору. Отпустить мать, то есть забыть психоз невозвращения, означает получить возможность метафорического мышления. Метафора — источник нуминозного, она же, повторю, забывание психоза невозвращения.