была ли я обучена реагировать на боль и контролировать таким образом из-за моей обусловленности или во мне всегда было отдавать темное семя в моем сердце, которое нужно было посеять только правой рукой. чтобы приносить плоды.

Александр все еще был внутри меня, но я чувствовала, как он наклонился близко к огню. Я попыталась повернуть голову, чтобы увидеть, что он делает, но его рука поднялась и мягко прижала мою щеку к стене, обездвиживая меня.

— Что ты?! — Я закричала, когда что-то раскаленное добела поцеловало нижний край моей левой ягодицы, прожигая так глубоко мои почти чувствительные нервы, что перед моим взором вспыхнули белые и черные звезды.

Александр долго держал меня твердой рукой и бедрами, прежде чем унять ужасную боль.

Слезы текли по моим щекам и попадали в его пальцы, когда он, наконец, обошел меня, чтобы я могла повернуться к нему лицом. Я попыталась отвести руку назад, чтобы коснуться жгучей боли на заднице, но он поймал мои руки и свел их между нами, чтобы поцеловать каждый сустав.

— Что ты сделал? — икнула я.

Его темно-русые брови нахмурились над холодным стальным огнем в глазах. Они вонзились в мой взгляд так же, как что-то безвозвратно вклеенное в мою задницу.

— Я отметил тебя своим гербом, — сказал он, целуя и кусая мои костяшки пальцев в нежной, ритмичной манере, которая убаюкивала меня, как рука на спине котенка. — Теперь, куда бы ты ни пошла или как далеко бы ушла от меня в этой жизни, сейчас или после того, как наши пять лет истекут, все будут знать, кому ты принадлежишь.

Я фыркнула. — Семье Дэвенпорт?

— Нет, — тихо прорычал он, сильно кусая мясистую подушечку моего большого пальца, а затем втягивая его в рот. — Ты всегда будешь принадлежать только мне.

— Сегодня вечером ты являешься продолжением меня самого, моя Красавица, поэтому я ожидаю, что ты будешь образцом подчинения и чувственной силы. Это понятно?

Я кивнула, стоя на коленях на полу, заломив руки за спину и опустив голову так, что мое лицо было закрыто шелковистыми волосами.

Александр стоял надо мной, войдя в комнату после того, как привел себя в порядок в ванной своего лондонского дома в Мэйфер. Мне было дано указание искупаться, одеться в сложные кожаные ремни, разложенные для меня, а затем встать на колени, чтобы мой Мастер осмотрел меня.

Он делал это и сейчас, кружил вокруг меня, обращая внимание на то, как линии ремней изгибаются вокруг моих бедер, подчеркивая форму моей большой груди и приятно врезаясь в нижнюю часть моей пухлой задницы. Волосы были распущены, расчесаны, как гладкий плащ чистой ночи, вокруг плеч и спины, макияж был таким же драматичным, подчеркивая яркое золото моих глаз и точную форму полного рта.

Я смотрела на себя в зеркало, когда собиралась, и между моих бедер стало влажно. Я выглядела как ходячий секс. Не что-то дешевое и безвкусное, что можно купить на углу улицы, а что-то стильное и дорогое в качестве первоначального взноса за дом.

Это должно было заставить чувствовать себя опустошенной, как часто заставляла меня чувствовать моя красота, но той ночью, едва одетая во что-то, выбранное для меня моим Мастером, я чувствовала себя богиней.

— Сегодня вечером ты соперничаешь даже с красотой Афродиты, — сказал мне Александр, как обычно, на той же странице мрачного романа нашей жизни. — Ты пристыжаешь ее своим сочетанием чистоты и греха.

— Тогда с Персефоной, Мастер, — предложила я, глядя на сверкающий блеск его обуви и борясь с желанием поцеловать ее.

Я отчаянно нуждалась в его прикосновении и удовлетворении. Было что-то такое в том, что я была так одета, связана для секса, что вызывало у меня желание соблазнить его каждой из моих женских уловок: моим ртом и руками, моей пиздой и задницей, моими словами и дерзостью.

Я хотела насытиться его красотой и его спермой.

Он провел рукой по моей голове и спине. — Ты дрожишь. Ты очень сильно хочешь меня, моя Красавица?

Я облизнула пересохшие губы, прежде чем смогла ответить. — Да, Мастер, очень сильно.

— Если бы я разрешил тебе прислониться к ножке стола, как думаешь, ты бы смогла? — размышлял он.

Я посмотрела на выпуклый изгиб ножки стола и кивнула. — Если бы я могла еще одновременно сосать твой член.

Его смешок был темной нитью, сплетающей мое возбуждение все туже и туже внутри меня. — Не искушай меня оставить тебя сегодня дома. У нас есть миссия.

Мы сделаем это.

Мне пришлось покачать головой, чтобы развеять туман возбуждения, окутывающий мою рациональность, но потом я слишком ясно вспомнила, что у пребывания в Лондоне есть цель.

Мы собирались в Club Dionysus, выставочную площадку Ордена в Лондоне, где рабыни были представлены как дебютантки при дворе и часто выставлялись опытными хозяевами просто для развлечения. Александр откладывал это, потому что ему не нравилась идея делить меня с Орденом после всего, что произошло шесть недель назад, но Шервуд прислал письмо, запечатанное красным воском и скрепленное официальными знаками отличия. В нем упоминалось об исчезновении Лэндона Нокса.

Александр уверял меня, что дело не в преступлении, что во время Охоты постоянно гибли люди, и никого никогда не привлекали к уголовной ответственности за убийство. Но мы оба согласились, что с Орденом что-то происходит, что-то, имеющее непосредственное отношение к нему.

Он надеялся, что сможет раскрыть кое-что в клубе, когда братья были глубоко пьяны и отвлекались на возмутительные проявления доминирования и подчинения.

Он приподнял мой подбородок, чтобы я могла теперь смотреть ему в глаза, и искал в моем лице признаки того, что я могу бояться грядущей ночи.

Я боялась, но не ужасно.

Любой, кто был свидетелем разврата и непристойного насилия Ордена, опасался бы возвращаться в их стадо.

Но у меня был Александр, и он не раз доказывал, что не допустит, чтобы со мной что-то случилось.

— Если бы она не была богиней-девственницей, я бы предложил Афину, — мягко сказал он, проводя большим пальцем по моей нижней губе. — Красивая, умная и смелая.

Я втянула воздух и высунула язык, чтобы попробовать его большой палец. Он отстранился и выпрямился, застегнув среднюю застежку своего черного пиджака, а затем протянул мне руку, чтобы помочь подняться.

Я споткнулась, когда он потянул меня слишком быстро, так что я согнулась над диваном позади него.

— Оставайся внизу, — приказал он, когда я начала выпрямляться.

Я вздрогнула, когда его рука провела по краю ремня,