– Так она говорила. И утверждала, что только что сама его обнаружила. В тот день Кэтрин долго говорила с отцом и все время смотрела на меня. Потом она подошла ко мне и сказала, что Лакросс хотел проверить меня на верность и она подала ему идею. Больше всего на свете Пьер хочет расправиться с человеком, который посадил его в тюрьму. Кэтрин хотелось доказать старику, что от нее будет польза, и так как я прибыл на остров с кораблем и командой, она решила, что будет удобно, если я стану ее любовником, а она поможет отцу отомстить и заодно сделает его богачом. И все одним ударом! Но в итоге Кэтрин только его обогатила…

– С помощью моих семейных драгоценностей, – мрачно прервал его Джеймс.

– Да. К сожалению, она настояла на том, чтобы мы отплыли немедленно, и у меня не было времени захватить Лакросса в ту же ночь.

– Таким образом, чтобы захватить одного его, тебе пришлось бы захватить еще много кого? Твой план пошел не тем путем…

– Это был не мой план. Все эти задержки означали, что мой отец будет гнить в тюрьме дольше. Лакросс вовсе не рассчитывал, что я возьму тебя в плен, он предложил пленить кого-то из твоих родственниц. Мне не нравилась эта идея, и я бы, конечно, никогда не передал ему Жак. Я рассчитывал подманить тебя поближе к Лакроссу, чтобы ты атаковал его, освободив дочь. Но ты повернул домой. Меня же обвинили в побеге Жак – якобы я ее отпустил.

– И ты решил повторить похищение.

– Меня выпустили из его подземелий только на том условии, что я снова ее захвачу. И на этот раз мне выдали целую команду пиратов.

– Какой-то несчастливый для тебя год получился. И где же сейчас Лакросс?

– Я не знаю.

– Ответ неправильный.

Дэймон начинал задыхаться. Он понимал, что Мэлори, вероятно, просто с ним играет, создавая иллюзию, что соперник может вот так всю ночь плясать вокруг него, не получая серьезных ударов. И тут Дэймон получил удар, от которого перегнулся пополам. Но прежде чем быть отправленным в нокаут следующим ударом, он выдохнул:

– Подожди!

– Мне незачем, – последовал сухой ответ.

– Есть человек… который…

– Дьявол, – прорычал Мэлори, – сядь и приди в себя!

Дэймон сначала упал на колени, а потом свернулся калачиком на покрытом брезентом полу. Мэлори нетерпеливо прохаживался перед ним, он явно был недоволен, но чем, оставалось непонятно. Когда Дэймон, наконец, смог сесть, он решил, что, возможно, лучше вообще не подниматься с пола.

– Когда я встретился с пиратом в первый раз, он отстраивал свою новую базу. Когда я вернулся ни с чем, она была почти закончена, и там работало уже гораздо больше персонала. Когда меня выпустили из подземелья через три недели, я обнаружил, что людей стало еще больше, но они собирают и пакуют вещи и сносят постройки. Лакросс явно намеревался переезжать. Хозяин одной таверны на Сент-Китсе снабжает его ромом. У него, вернувшись, я должен был получить инструкции, где искать Пьера.

Мэлори внезапно остановился, и Дэймон весь сжался. Джеймс встал прямо перед ним.

– Дочь сказала мне, что я должен тебя знать. Откуда?

– Неужели ты не помнишь, ты ведь уже нокаутировал меня четыре года назад?

– Я никогда не отказываюсь от хорошей драки, – сухо ответил Джеймс. – Освежи мне память, какую из них ты имеешь в виду?

– Ты в самом деле не помнишь?

– Почему я должен помнить какую-то драку?

– Это было поздно ночью, на темной улице… и мы поговорили – вернее, говорил только я – очень коротко. Я спросил, где моя мать. В ответ ты меня ударил.

– Все равно не помню, и ты, наверное, задирался? Сообщи больше деталей, я попробую понять, почему я должен был знать эту женщину.

Дэймон, не способный больше контролировать копившуюся годами ненависть, вскочил на ноги и выпалил:

– Ты соблазнил ее и увел из семьи!

– Не могу согласиться, – спокойно ответил Джеймс. – Да, я действительно соблазнил сотни женщин, включая и тех, кто был несчастлив в браке, но я никогда не уводил женщину от мужа. Ты меня с кем-то спутал.

– Возможно, ты плохо помнишь, но я помню отлично – я знаю, кто ты, капитан Хоук!

Джеймс вдруг напрягся и его благодушие испарилось. Дэймон опять сжался. Сейчас лицо капитана с мерцающими зловещими огоньками в глазах было настолько страшным, что Дэймон понял, почему люди боятся Джеймса Мэлори.

– Мало кто, кроме моих близких, знает это имя. – Теперь уже в его голосе звучали нотки беспокойства. – Откуда его знаешь ты?

– Ты был нашим соседом на Ямайке.

И тут настроение Джеймса снова резко изменилось.

– Я бы назвал моими соседями только Россов. Лишь их плантация подходила достаточно близко к моей. Так ты – тот самый выросший разбиватель стекол, который все еще пытается что-то доказать?

– А ты – человек, укравший у меня мать!

– Ладно, парень, оставь это. Ничего такого я не делал. Она оставила Сирила по своим собственным причинам. Твоя мать сказала мне, что он пил и играл и что она никогда не была с ним счастлива. Однако в тот день она явно была в отчаянии и хотела уехать немедленно. Твоя мать не сказала мне, в чем причина такой срочности, а я недостаточно ее знал, чтобы выпытывать. Так или иначе, она была в курсе, что мой корабль стоит на якоре неподалеку, и просила отвезти ее в Англию.

– И ты отвез?

– Нет, у меня было другое дело.

– Но ты все же забрал ее! – прервал его Дэймон.

– Да, но я не увозил ее далеко, только на другой конец острова, в Порт-Антонио, где Сара могла бы найти корабль, который доставит вас в Англию. Это достаточно далеко от вашей плантации, твой отец не нашел бы ее там. Я обещал ей, что привезу тебя, когда вернусь, но, к сожалению, я так и не вернулся.

Дэймону было трудно смириться с мыслью, что этот человек не совершал то, за что он его столько лет ненавидел. И почему он должен верить бывшему пирату?

– Я вижу, ты все еще мне не веришь, капитан, – добавил Джеймс. – Мне все равно, я только замечу, что никто еще не называл меня лжецом, не пожалев потом об этом. Так что пока до этого не дошло, возможно, мне следует пояснить. Я нисколько не стыжусь того, что долгое время в моей семье меня считали выродком. Я был буен и вел себя безобразно, не считаясь со светскими правилами. С самой ранней юности мне было все равно с кем спать, среди моих любовниц были и несчастливые в браке женщины. Но все же даже я не гадил там, где жил. Твоя мать вызвала во мне чувство… это была не похоть, нет, скорее сострадание. Хотя не уверен, что в те времена я был способен на сострадание. Сара была красива, добра, но очень печальна. И она была добра к моему сыну, она кормила его и баловала, когда я уезжал, оставляя его только на попечение слуг. Ты спросил дважды, где твоя мать, и я сказал тебе, где я видел ее в последний раз. Но я не имею ни малейшего представления, где она очутилась потом. Когда ты убежал, вместо того чтобы последовать за ней, она расплакалась. Если Сара покинула остров, то лишь затем, чтобы кто-то помог ей вытащить оттуда тебя, чего, как я понимаю, не случилось?