Некоторой попыткой навести порядок была политика первых Каролингов, сплотивших вокруг себя наименее деморализованные элементы страны. Результатом их усилий была империя Карла Великого, развалившаяся уже при его внуках. В этой империи все было импортным. Идеологию взяли у Византии, образование получили из Ирландии, военную технику (рыцарскую конницу) заимствовали у аваров, медицину – у арабов и евреев.

Неотвратимый упадок пассионарности влек за собой распад культуры, экономики, политической власти. Но в IX в. положение изменилось радикально. Произошли «феодальная революция» и движение викингов. С этими явлениями совпадает первая волна реконкисты в Испании. Астурийцы, дотоле державшиеся в своих горах, оттеснили арабов за Тахо. Правда, они вскоре были отбиты, но сама попытка показывает, что у них возродилась воля к борьбе и победе.

Теперь несколько слов о викингах, о которых есть столько превратных суждений, что надо внести ясность. В IX в. в Скандинавии перенаселения не было, так как свободных фиордов и теперь много, хотя людей стало больше. Формация там была общинно-первобытная, и конунги являлись выборными племенными вождями. До IX в. скандинавы еле-еле отстояли свою родную землю от натиска лопарей, пока не вытеснили их на крайний север, в тундру. Викингами называли тех людей, которые не желали жить в племени и подчиняться его законам. Слово «викинг» носило оскорбительный оттенок, отчасти соответствующий современному «бродяга» или «разбойник». Когда юноша покидал семью и уходил в дружину викингов, его оплакивали как погибшего. И действительно, уцелеть в далеких походах и постоянных боях было нелегко. При этом викинги не обладали особой храбростью, но скрывали боязнь битвы, наедаясь опьяняющими мухоморами. В опьянении они были неукротимы, но ведь другие бросались в атаку трезвыми. Иными словами, викинги были людьми несколько отличного от прочих склада. Они обладали пассионарностью. Естественно, что малопассионарные норвежцы предпочитали сидеть дома и ловить селедку. Да их в свою дружину викинги и не приняли бы. Зато скандинавские пассионарии разнесли славу своей ярости по всей Европе и вынудили ее обитателей защищаться. Однако поздние Каролинги и их свита не проявили никаких способностей к организации обороны, что вызвало законное недовольство их подданных. Тогда отдельные инициативные военачальники возглавили тех, кто хотел и мог обороняться, например Эд, граф Парижа. Население предпочло иметь энергичных правителей и отказало законным монархам в покорности. Феодалы захватили власть в Европе.

О том, что такое феодализм, написано достаточно. Нам следует лишь отметить, что люди, получавшие бенефиции и лены, ставшие в IX в. наследственными, подбирались ранними Каролингами по деловому принципу. До того как феодализм стал формацией и до того как он был оформлен юридически, Карлу Мартеллу и Пипину Короткому требовались толковые помощники, а те работали только за плату: «Nullum officio sine beneficio», т.е. «нет службы без вознаграждения».

В те времена на опасные задания во время постоянных малых войн имело смысл посылать только энергичных, инициативных и смелых людей, согласных за хорошую плату рисковать жизнью. Значит, первые поколения феодалов составлялись из пассионариев. До IX в. число их было незначительно, т.е. шел инкубационный период. В X – XI вв. их было гораздо больше, чем требовалось, и постоянные войны, затеваемые ими, разоряли европейские страны не меньше, чем нашествия соседей. Избыток пассионарности стал губителен. Тогда, в уже сформировавшемся феодальном обществе, возникло стремление избавиться от лишних пассионариев путем отправки их за море. Эта первая колониальная экспансия была организована римским папой Урбаном II в 1095 г. на соборе в Клермоне как крестовый поход. Первые четыре крестовых похода снизили пассионарное напряжение романо-германского суперэтноса, что позволило подавить сепаратистские силы на юге Франции. В XVI в. имел место аналогичный отлив пассионариев в Вест– и Ост-Индию, а в XVII в. – в Северную Америку, что принесло Западной Европе некоторое успокоение.

Но дальше идет компетенция истории, на базе которой этнолог может построить такую же модель романо-германского суперэтноса, какую мы уже построили для ряда предшествовавших. Для этнологии рождение общественных институтов – индикатор глубинных процессов корреляции истории общества и истории природы. И здесь нам надлежит обратить внимание на еще одно явление, тесно связанное с ростом пассионарности, – на изменение этнической доминанты. В IX в. в Европе появились этносы нового типа, которые у современников получили название «нации» (от лат. natio – рожденный).

Это слово IX в. не совпадает с принятым в советской науке значением термина «нация» как социальная функция, т.е. «высшая форма этнической общности людей, сложившаяся на базе как буржуазных, так и социалистических общественных отношений» [120, стр. 24] и, следовательно, относящаяся к капиталистической и социалистической формациям [226, 2]. Разумеется, средневековое понимание термина «нация» было иным.

Поэтому, читая название государства Карла Великого: «Священная Римская империя германской нации», мы должны помнить, что этот термин эквивалентен нашему термину «этнос»[24], а отнюдь, не «нация» или «народность». Но и этот термин для IX в. стал архаизмом, потому что он обозначал уже исчезнувшую суперэтническую целостность. Именно тогда сложились ныне существующие этносы: немцы и французы, а также несколько других – провансальцы, аквитанцы, бретонцы, влившиеся во французский этнос. Это были первые этносы, образовавшиеся одновременно с развалом государства франков. Они разорвали его железный обруч, так как процесс этногенеза шел одновременно и параллельно с ростом феодализма. Но это совпадение характерно только для Западной Европы. В других регионах аналогичные процессы этногенеза накладывались на другие социальные структуры, и формы, ими образуемые, были всегда оригинальными, что мы и отметили выше.

При распадении империи Карла Великого его внуки в 843 г., встретившись в Вердене, именовались: Карл, король французов, и Людовик, король немцев. До этого все их подданные были «римляне германской нации», т.е. германцы по рождению, юридически оформленные как римляне. Последнее было не ново. Ведь были галло-римляне, испано-римляне, иллиро-римляне и т.д., но то, что общность нового типа, совмещающая единство происхождения и языка, оказалась предпочтенной юридической форме, показывает, что появилась новая этническая доминанта, т.е. принцип, на котором люди нового склада стали объединяться в коллективы. Поэтому можно и должно рассматривать дробление западноевропейского суперэтноса не на общины, не на племена, не на полисы, а на «Nationes» как локальный вариант этногенетического процесса [17].

И опять-таки отметим хронологическое совпадение подъема пассионарности в Скандинавии, западной Германии, северной Франции и северо-западной Испании, т.е. на оси, ориентированной с северо-востока на юго-запад. Никакого переноса генов пассионарности из Скандинавии в Астурию и наоборот не было, равно как и культурных заимствований. Смешение имело место во Франции, которая выдвинулась на первое место в Западной Европе. Англия и Италия находились за пределами ареала пассионарного подъема и стали его жертвами. Англию захватили франко-норманны, Италию – саксы, франконцы и швабы. Но импортированный заряд пассионарности воздействовал на этногенез этих стран так же, как и возникший естественным путем, только с небольшим хронологическим отставанием.