– Договорились, − ответил я.

– Ну а теперь о гардеробе!

Свицын встал и отправился в другую комнату. Минут через пятнадцать он вышел оттуда, неся на плечиках инженерную тужурку с молоточками на воротнике, форменные брюки и фуражку с такой же кокардой.

– А ну-ка прикиньте, − сказал он, подавая мне эту одежду. − У меня как раз двойной комплект этой формы. Я обычно хожу в старой, как-то привычнее, а эта висит себе. Если подойдет, то милости прошу.

Я встал из-за стола и накинул на гимнастерку тужурку, которая оказалась мне как раз. Учитывая, что мы с ним были одного телосложения, то и брюки должны были подойти.

Он с умилением посмотрел на форму, зачем-то с тоскою погладил рукав и тяжело вздохнув, сказал:

– Ну что ж, забирайте.

Приняв от меня одежду, он сам завернул ее в бумажный сверток и перевязал шпагатом. Протянув все это мне, он крепко пожал мне руку и провел до выхода, где меня ждала пролетка. Еще раз пожав друг другу руки, мы расстались.

На обратном пути я заскочил в гостиницу, оставил там сверток с вещами и подъехал к дому, где меня ждали ребята. Кратко обрисовав им задачу, я циркача и краснобая отправил вечерним поездом в Бахмут, поставив задачу распространять слухи о большом кредите Свицына, а остальных двух направил в трактиры Юзовки заниматься тем же самым. Логика этих действий была проста: если у банды есть информатор, то он не сидит в ресторанах, а ошивается в трактирах, собирая нужные сведения. Таким образом, чем больше широта распространения слухов, тем большего эффекта они достигают. Один источник дополняет другой и так далее. Сам я, чтобы скоротать время до утреннего поезда в Бахмут, решил сходить в ресторан, который располагался на скотопрогонной улице.

Двигаясь по проулку вниз, я прошел мимо здания аптеки Лаче и в следующем доме увидел призывные огни местного ресторана. Прогулка по поселку доставила мне удовольствие. Несмотря на то, что печи завода ежеминутно выбрасывали клубы дыма, он не накрывал город, и воздух был свеж и прохладен. Как никогда, думалось хорошо, и быстрая ходьба разогрела мое тело. Подойдя к ресторану, я услышал классическую музыку. Очевидно, это был женский оркестр, о котором говорил мой попутчик в поезде. Мне было даже очень любопытно посмотреть, что представляют из себя оркестранки. При входе в ресторан меня встретил швейцар, не такой, как в Петрограде, но все равно представительный с большими усами, видно, из отставников. Увидев офицера, он весь подобрался и, вытянувшись в струнку, гаркнул:

– Здравия желаю, ваше благородие!

– Полноте, братец, − сказал я ему, подавая свою фуражку, − ведь мы не в армии.

– Рад стараться, ваше благородие, − сказал он невпопад, принимая ее и пристраивая в гардеробной.

– Ты вот что скажи мне, братец, − обратился я к нему. − Как у вас кухня, сносная, можно заказать что-нибудь такое необычное?

– Повар Палыч у нас отменный специалист. Готовит очень вкусно, служил на флоте, на камбузе, а потом работал в Москве в ресторане, а теперь значится здесь, у нас. Я бы предложил вам заказать котлеты «по-юзовски». Это он придумал. Нигде таких нет. Я пробовал, мне очень понравились. Там внутри их много всякой всячины напихано, так и тают во рту.

– Ну спасибо, братец, за рекомендацию, − сказал я и направился в зал через дверь, которую открыл мне швейцар.

Народу было и не очень много, и в то же время и не мало. Очевидно, часть посетителей уже ушла, а основная часть только начинала заполнять зал, в надежде хорошо провести время. Кроме местной публики, которая сразу бросалась в глаза своей одеждой и манерами поведения, было очень много командировочных специалистов различных ведомств.

«Вот и хорошо, − подумал я, − можно здесь посидеть, не привлекая особого внимания». Мне хотелось понаблюдать за местной публикой, выявить специфические черты ее поведения, что не помешает мне в дальнейшем общении с нею, которое мне еще предстоит.

Прикинув возможную диспозицию, я облюбовал столик недалеко от эстрады, на которой выступали четыре миловидные девушки. Две из них играли на скрипках, одна на контрабасе и последняя томно раскачивалась за роялем. Играли Чайковского. Его чарующие мелодии плавно проскальзывали сквозь дымовую завесу, находя путь к избранным слушателям. Один из них, откушав графинчик водки, с осоловевшими глазами пытался дирижировать вилкой. Другой спал лицом в стол, пытаясь своим храпом попасть в такт мелодии. И когда затихали аккорды мелодии, раздавался его тоненький храп как вступление в следующее звучание оркестра. Находились, правда, и настоящие ценители музыки, которые, выпив уже граммов двести, под действием алкоголя, действительно, входили в транс и, затаив дыхание, слушали эту классическую мелодию.

Лавируя мимо столиков, я подошел к намеченому мной и присел за него. Минут через пять нарисовался пожилой, очень важный официант и, поприветствовав меня, положил тисненное меню из красного картона. Раскрыв его, я был немало удивлен: все названия блюд шли на французском языке. И хотя я хорошо знаю французский язык, я не мог понять, что же означают те или иные названия приведенных здесь блюд, хотя на соседних столиках была обыкновенная ресторанная еда. Так и не разобравшись до конца, я пригласил официанта и заказал ему борщ и котлеты «по-юзовски», и для того, чтобы все это было легче впихнуть в себя − бутылку красного французского вина и соответствующие закуски. Он принял заказ и с достоинством удалился на кухню.

Тихонько осмотревшись по сторонам, я понял, что не представляю никакого интереса для собравшейся здесь публики. Каждый занимался или собой, или соседом, или соседкой. Приняв это к сведению, я развернулся и стал изучать музыкальных барышень. Все они были одеты в пышные платья с кружевными оборками на воротниках и рукавах. По манере игры чувствовалось, что они имеют какое-то музыкальное образование. Волосы у них были присобраны сзади на испанский манер. Двигаясь в такт мелодии, они разливали чарующие звуки скрипки по залу, которые плавно опускались на слушателя, заставляя его умолкать, уходить в себя и вспоминать что-то свое, очень сокровенное и тайное, которое есть в каждом из нас. «Да, чародейки», − подумал я, с удовольствием вглядываясь в их молодые, порозовевшие от напряжения лица. И не думал я, что в такой глуши может быть такое открытие.

Вскоре принесли мой заказ, и под звуки вальса Шопена я стал уплетать борщ. Надкусив котлету «по-юзовски», я немало был поражен ее деликатным вкусом. В ней было всего