– Ему очень плохо. – Нат стирал железо с щек. – Он… он умирает… помоги ему… пожалуйста.

Он смотрел снизу вверх, со страхом… и надеждой? Верил, что Ийлэ и вправду способна помочь?

А она способна. Наверное.

И Нат выглядел сейчас вовсе не страшным, скорее уж растерянным. И ребенком.

– Я… я все для тебя сделаю… я буду тебя защищать… и ее тоже… – Он судорожно сглотнул. – Я… я знаю, что у тебя есть враги. Или просто те, кого ты ненавидишь. Я их убью. Всех убью, кого скажешь… только помоги ему!

Ийлэ молча поднялась.

Райдо лежал на полу. Он дополз до дивана, но тот выглядел до смешного тесным, узким и неудобным. Райдо все равно взобрался бы, но… сил не хватило.

Силы таяли.

Еще тогда, когда он обернулся и зарычал. Охрысенно грозно вышло, и миссис Арманди сомлела и Мирра тоже. Добрый доктор побледнел, а люди за арбалеты схватились, точно эти арбалеты могли чем-то помочь.

Ничем.

Шериф вот остался спокоен; железный мужик, который велел:

– Угомонитесь.

Причем, кому именно это было сказано, Райдо не понял. Главное, арбалеты убрали.

– Полагаю, – шериф повернулся к доктору, – нам настоятельно предлагают покинуть дом…

Доктор кивнул.

Он приводил в чувство супругу пощечинами и, кажется, бил сильнее, чем нужно, вымещая на ней, беспомощной, собственное раздражение. От доктора пахло сладкими травами, дурманом.

От шерифа – все еще табаком, но в новом обличье Райдо и этот, знакомый уже запах обрел сотни оттенков. А сквозь него пробивались иные – старой кожи, старой ткани, старой болезни, которую шериф скрывает, потому что болеть ему некогда.

Наверняка себе он говорит то же самое.

– И полагаю, у хозяина на то имеются все основания. – Усмешка шерифа вышла кривоватой.

– Но Мирра…

Шериф пожал плечами:

– Он прав. Вы имеете полное право подать жалобу.

Не подадут. Проглотят обиду, но запомнят. Пускай. Лишь бы убрались, и желательно поскорей, потому что в груди клокочет пламя, которое того и гляди выплеснется не грозным рыком, но кровавой рвотой.

– Прошу прощения за… такой вот визит. – Шериф вытер прокуренные пальцы платком. – И за ребят. Сами понимаете, как оно все выглядело изначально.

Он махнул рукой, и арбалетчки с преогромным облегчением убрались за дверь.

– И еще… Райдо, будьте осторожны. Мы и вправду здесь случайно оказались. На дорогах неспокойно. Развелось после войны всякой швали… вот и собирались немного поохотиться.

Райдо кивнул.

Охота – это понятно.

– Сюда-то вряд ли сунутся… но вы все равно…

Ушли.

Райдо слышал голоса за дверью, по которым наверняка можно было сказать, что шериф привел сюда не двоих и не троих даже. И вправду случайность? Или удобный предлог?

На дорогах после войны действительно неспокойно. Мародеры. Разбойники. Сброд, который привык полагаться на собственную силу, недобитые крысы войны, вовсе не желающие предстать перед судьей. Знают, что суд обернется виселицей. А кому на виселицу охота? И драться будут до последнего.

И надо бы помощь предложить, но… из Райдо помощник хреновый.

Он лег, пытаясь унять разбушевавшееся пламя. Дышал часто, мелко, горлом, а из пасти на измаранный ковер текла слюна. Райдо пытался сглатывать ее, но слюны было много, да и… ковру не повредит уже. На ковре и без того следы остались, множество следов.

Сапоги шерифа.

Остроносые ботинки доктора… и вправду рассчитывали… а и вправду, на что они рассчитывали? Нелепый, безумный даже план… на слабость? Беспомощность?

Сам виноват.

Райдо выдохнул и облизал зубы. Ныли. И челюсть. И кости. И кажется, именно так должен себя чувствовать глубокий старик. А он не такой уж старый, только все равно сдохнет, притом, кажется, именно сейчас.

– Райдо? – Нат появился.

Голый, взъерошенный и почему-то мокрый. Купался он, что ли?

– Райдо, ты как? – От Ната пахло снегом.

Вышел проводить дорогих гостей? Весьма благоразумно с его стороны. За такими гостями глаз да глаз нужен… и серебряные ложечки пересчитать…

Гости.

Гостей он тихо ненавидел с детства. За тесные костюмчики, в которые его засовывала нянька, за необходимость вести себя соответствующим образом, чтобы матушку не огорчить, за собственную неспособность к этому самому образу…

– Они меня заперли. – Нат сел на ковер. – Усыпили и заперли… в той комнате… альва выпустила. Представляешь? Мы думали, что там выхода нет, а он есть! В стене! Я запомнил, где именно, но не уверен, что получится… она как-то по-своему все сделала.

Нат потер кулаком подбородок.

– Я ее на чердак отправил… ну так, на всякий случай… а то пришли… натоптали… и Дайна их впустила. Дайна меня накачала, я точно знаю.

Не только его.

Дайна готовила тот треклятый чай, подавала, убирала… именно убирала… Райдо не обратил внимания, а меж тем из кабинета исчез и поднос, и чашки, и чайник… вот же… бабы…

– Может, – с надеждой произнес Нат, – мы ее все-таки уволим? Она все равно ничего не делает! Я и сам со всем справлюсь.

Райдо кивнул.

Уволит. Вот обернется и сразу уволит… если обернется. Тварь внутри очнулась и сейчас распускала тенета щупалец, пробуя это его огромное тело на прочность. С ним она провозится долго, а вот человеческое слабо… и его тварь разорвет за часы.

– Ниру увезли… она тоже спала… наверное, она проснется и подумает, что я подумаю, как будто это она меня усыпила. А я так не думаю. Она пахнет вкусно. И дома ей плохо. Давай мы ее заберем? У нас ведь много места…

Райдо вздохнул. Он очень сомневался, что после сегодняшней беседы семейство Арманди согласится подписать договор.

И Нат тоже понял и тоже вздохнул:

– А если украсть?

Бестолочь.

– Райдо… а ты так и будешь… ну, лежать?

Будет.

Настолько, насколько сил хватит. А у него не так чтобы много осталось. И конечно, детское это глупое поведение. Надо встать, обернуться, добраться до кровати или треклятого диванчика, который здесь вот, в двух шагах. Лечь. Хлебануть виски… или не хлебануть, а по старой привычке бутылки две принять, тогда, глядишь, и отпустит. А если нет, то и смерть во хмелю всяк веселей.

Но Райдо упрямится.

Матушку его упрямство огорчало. Она позволяла себе вздыхать и неодобрительно качала головой, а когда Райдо делал что-то вовсе уж неприемлемое, матушка мягко произносила: